Зарево над Аргуном
Шрифт:
Она замолчала и в голливудской улыбке открыла ровные белые зубы.
– Да, конечно, - сразу став улыбчивым, признался Ярощук.
– Рад видеть вас.
– Не сдержался и по инерции отпустил стандартный для таких случаев комплимент.
– А вы ещё больше похорошели... Мы встречались на улице Демьяна Бедного.
Радостный блеск в её глазах потух.
– Я не это имело в виду.
– А что?
– Ладно, не будем, - в её голосе звучала либо усталость, либо безразличие.
– И все же?
– Я привыкла к тому, что меня узнают как актрису.
Ярощук смущенно улыбнулся.
– Простите великодушно! Так вы актриса? К сожалению, я не театрал и не хожу в кино...
– Нет, ничего, - женщина снова повеселела.
– Это даже хорошо. Если честно, поклонники мне надоели своей назойливостью.
– Разве слава надоедает?
– Еще как! Вам это трудно представить.
Ярощук понимал, что она лукавила. Люди, считающие себя известными, болезненно переживают, когда прохожие не узнают их на улице или в транспорте, не оборачиваются во след, не шепчут друг другу: смотри кто пошел!
Нет способа действеннее, чтобы оскорбить и довести до белого каления человека, который претендует на всеобщую известность, чем сделать вид, будто он тебе не знаком.
Однажды Ярощуку представилась возможность проверить это при общении с публичным политиком. Тот лично явился в милицию, чтобы попросить прекратить уголовное дело, касавшееся его нештатного помощника. Ярощук без труда узнал вошедшего. Это был известный своим нахальством и скандальным характером депутат Государственной думы. Он прошел в кабинет, не снимая фуражки, не спрашивая разрешения и не ожидая приглашения, с грохотом вытащил стул из-под стола и сел, демонстративно заложил ногу на ногу.
– Я к тебе, полковник.
Политик, повысив подполковника в звании на одну ступень, считал, должно быть, что уже это компенсирует его нахальство во всем остальном.
Ярощук политика недолюбливал, а хамства не терпел вообще.
– Будьте добры, гражданин, предъявите документы.
Сказал и встал, показывая, что лучше ему подчиниться.
Нервно вскочил и незваный гость.
– Ты... ты что? Охренел?! Какие документы? Не узнаешь меня в лицо?!
– Гражданин, - Ярощук сделал шаг вперед.
– Будьте добры. Я просил документы.
Он взял с тумбочки, стоявшей за его спиной, резиновую дубинку и постучал ею по открытой ладони левой руки.
Политик, обычно наглый, но как часто бывает достаточно трусоватый, сбавил тон. И перешел на "вы".
– Неужели вы меня не узнали? А ведь народных законодателей стоит знать в лицо.
– Когда эти народные законодатели примут закон, отменяющий документы, мы будем им руководствоваться. А пока...
– Я не беру с собой документы. Меня везде узнают и так... Что вы сделаете?
– Задержу до выяснения личности.
– У меня, между прочим, в коридоре вооруженная охрана...
Ярощук нажал клавишу внутрипереговорного устройства..
– Дежурный? Группу немедленного реагирования к моим дверям. В коридоре вооруженные люди. Брать осторожно. Проверить документы на оружие, составить акт.
– Вот, - политика трясло от бешенства, но держался он корректно.
– Вот мои документы.
Подрагивавшей рукой он протянул удостоверение Ярощуку.
Тот взял, просмотрел документ.
– Прошу, Владимир Вульвович. Садитесь. Итак, что у вас?
– У нас ничего, - политик сунул документ в карман.
– Это теперь у вас. Я сейчас еду прямо к министру внутренних дел. Пусть он лично займется вами...
Трудно сказать, ездил ли законодатель к министру или нашел какие-то другие пути, но уже к вечеру сверху прошла команда помощника депутата отпустить и расследование о его хулиганстве прекратить.
Так что поверить в безразличие актрисы к известности Ярощук не мог. А она тем временем, вдруг так просто, словно они были век знакомы, спросила:
– Вы меня не проводите? Здесь недалеко. Я приглашаю вас на чай.
– Почему нет?
– ответил Ярощук. Он ни мгновения не колебался. Он был готов услышать нечто подобное, хотя и не знал где, когда и в какой форме предложение будет сделано. Он слишком долго в своей жизни занимался тем, что отсеивал случайное от закономерного и старался предугадать обстоятельства, которые порождают те или иные явления. Три встречи с незнакомой женщиной, происходившие в трех разных районах города в самый короткий срок, он уже не мог квалифицировать как случайные. Скорее всего они были запланированными, неплохо организованными и срежиссированными. А коли так, значит ещё кто-то, чье присутствие рядом с собой он не замечает, водит его по городу, заранее зная, где он может оказаться. Однако этот неведомый кто-то не очень высокий профессионал, поскольку не учитывает, что случайность и закономерность в подобных обстоятельствах неплохо просчитываются. Ко всему он либо наивно верит, что Ярощук беспредельно сластолюбив, что тут же прилипнет к бумаге, намазанной медом, либо обстоятельства вынуждают его торопиться, и он во чтобы то ни стало торопится организовать сближение с красивой женщиной.
– Тогда пошли, - она явно обрадовалась.
– Я Валентина. А вы?
– Алексей, - темнить в этом случае, чтобы не вызвать её настороженности, если она знает кто он, было неразумно.
– Алексей Вадимович.
– Можно, я буду называть вас Ал?
– Пожалуйста, при условии если мне будет разрешено называть вас Аля...
Они проехали две остановки на троллейбусе, прошли к кирпичному дому, которые в московском просторечии называются "сталинскими", поднялись на лифте на шестой этаж.
Квартира, в которой они оказались, поражала размерами - просторная прихожая, три огромные комнаты, широкая светлая кухня, большой балкон.
В гостиной был накрыт стол. Заметив, с каким интересом на него посмотрел гость, Валентина изобразила смущение.
– Ой, не обращайте внимания, - она кокетливо улыбнулась и легким движением руки поправила и без того прекрасно лежавшую на голове прическу.
– У нас вчера с подружкой был междусобойчик. Сейчас я уберу.
Она взяла со стола фужер и тонконогую рюмку и, элегантно покачивая бедрами, вышла на кухню. Быстро вернулась, сдвинула стеклянную створку серванта, вынула чистый фужер и рюмку, поставила на столик.