Зарево над Волгой
Шрифт:
— У меня надежда и на моряков, и на бойцов, и на командиров, что Туапсе, как и Сталинград, они не отдадут врагу. Я жду возвращения в Ставку товарищей Жукова и Василевского. С ними мне надо решить весьма серьезный вопрос…
Верховный не договорил. Он имел в виду разработку плана наступательной операции под Сталинградом, но строго-настрого предупредил Жукова и Василевского, чтобы эта операция держалась в строгой тайне, и приказал никому не говорить о ней, даже членам Государственного комитета обороны. Не сказал он о ней и наркому ВМФ. «Еще не время, узнает позже», — подумал сейчас
Прибыл заместитель начальника Генштаба генерал Боков, о чем Поскребышев доложил Сталину.
— Пусть войдет! — Верховный загасил трубку и доложил ее на край стола. — Еще с утра он должен был отметить на моей оперативной карте расположение наших и немецких войск за прошедшие сутки, да вот не отметил. — Он взглянул на адмирала Кузнецова. — Можете быть свободны, Николай Герасимович. Прошу вас, держите связь с адмиралом Рогачевым. Скажите ему, чтобы активно помогал командармам Чуйкову и Шумилову в отношении всех перевозок через Волгу для их армий. На эти армии у нас теперь вся надежда.
Генерал Боков вошел в кабинет и застыл у порога, не зная, как ему быть. Сталин заметил его растерянность.
— Проходите к столу и работайте на оперативной карте, — сказал он. — А я пока выпью боржоми.
Сталин устало шагнул в свою комнату отдыха, потом вышел и, сев на свое место, стал читать какие-то бумаги. Позвонил нарком иностранных дел Вячеслав Молотов.
— Иосиф, ты подписал мои документы по линии дипломатии? — спросил он.
— Зайдешь вечером и возьмешь.
— А сейчас?
— Я занят Сталинградом, — коротко ответил Сталин. — Завтра утром у меня будут Жуков и Василевский, и мне надо подготовить некоторые вопросы, касающиеся Сталинградского сражения.
— Добро, Иосиф, — добродушно отозвался Молотов.
Верховный взглянул на часы. На три часа дня он вызвал в Ставку наркома авиационной промышленности Шахурина. Время подошло, а его не было. Пришлось вызвать Поскребышева. Когда тот вошел в кабинет, вождь спросил:
— Товарищ Шахурин еще не прибыл?
— Он несколько минут назад звонил, что уже выехал.
«Я успею еще выпить чаю», — решил Сталин. Но едва он начал пить душистый напиток маленькими глотками, как прибыл нарком Шахурин.
— Разрешите, товарищ Сталин? — Нарком держал в руке тяжелый портфель с бумагами по самолетному делу. На его груди сияла Золотая Звезда Героя Социалистического Труда: он был награжден в 1941 году.
— Присаживайтесь, Алексей Иванович. — Сталин кивнул на стоявший рядом стул. — Как, не тяжело носить Золотую Звезду? — спросил он, улыбаясь в усы,
— Уже привык, товарищ Сталин, — без тени смущения произнес Шахурин. — Вы сказали, что я заслужил ее за хорошую работу, — так могу ли я не носить Звезду?!
Сталин сообщил, что сейчас пригласит к себе Молотова, Микояна и Берию и они начнут работу. Этим занялся Поскребышев.
— Пока они придут, выпейте у меня чаю, хотите? — предложил хозяин кабинета.
Но нарком, поблагодарив его, отказался:
— Я только что отобедал, Иосиф Виссарионович.
Прибыли и приглашенные. Первым вошел в кабинет Молотов, следом за ним — Микоян и Берия. Сели за стол, а Берия подошел к Сталину и что-то шепотом спросил у
— Это решим после совещания, Лаврентий… — Верховный взглянул на наркома авиационной промышленности, потом скосил глаза на Молотова. — У товарища Шахурина возник ряд серьезных вопросов по обеспечению сырьем и материалами наркомата с целью резкого увеличения выпуска новых типов самолетов для нужд фронта. Мы должны оказать наркому помощь, но прежде заслушаем его информацию. Вам слово, Алексей Иванович. Кстати, я уже говорил вам, что вы проделали большую работу по эвакуации предприятий авиапромышленности в восточные районы страны, а также по увеличению выпуска авиатехники для фронта. А сейчас вы руководите организацией серийного производства новых типов боевых самолетов, так?
— Верно, товарищ Сталин.
— Мы хотели бы знать, что у вас появилось нового и сколько боевых машин разных типов вы дадите нам в ближайшее время. Вы, наверное, знаете, что под Сталинградом сложилась тяжелая обстановка? Войскам, обороняющим город от лютого врага, не хватает танков и самолетов? Нам это дело надо срочно поправить!..
— Через месяц-полтора, товарищ Сталин, мы дадим Красной армии большое количество новых машин, — начал говорить нарком Шахурин. — И неплохих машин…
В это время заголосила «кремлевка». Сталин снял трубку. Оказалось, что звонил первый секретарь Сталинградского горкома и обкома партии Чуянов.
— Что у вас, Алексей Семенович?.. На подступах к городу идут тяжелые бои… Я об этом знаю. Там у вас находятся мой заместитель товарищ Жуков и начальник Генштаба товарищ Василевский, они меня регулярно информируют… Нет, вчера генерал Еременко мне не звонил. А что случилось?.. Ах вот оно что! Да, это меня не радует… Хорошо, я позвоню Еременко. Мы поможем резервами Ставки и генералу Чуйкову, и генералу Шумилову. Вас прошу нацелить всех коммунистов города на отпор врагу. Танки, самолеты мы фронтам дадим, но чуть позже. До свидания! — Положив трубку, Сталин цепким взглядом окинул сидевших. — Чуянов просит разрешения вывезти с тракторного завода ценное оборудование, боится, что немцы могут захватить Сталинград. Мамаев курган уже в их руках, они, как цепные псы, рвутся в центр города. Просит, чтобы я потребовал от генерала Еременко усилить оборону города.
— Маленков все еще там, ему бы на месте и помочь Чуянову, — подал голос Молотов.
— Все резервы находятся в Ставке, и Маленкову негде взять войска, — сухо заметил Сталин. — К тому же ему поручено проверить, все ли делается для того чтобы усилить борьбу с противником. После совещания я переговорю с Еременко, спрошу, почему у них там неразбериха, почему он не поможет Чуянову. Алексей Семенович партиец ответственный, но в военном деле мало что смыслит, и ему надо подсказать, что и как делать. Ладно, продолжайте, товарищ Шахурин, а я отключу «кремлевку» на часик, чтобы нам никто не мешал. — Он вызвал Поскребышева, тот сразу прибыл. — Позвоните в штаб Сталинградского фронта генералу армии Жукову и передайте мой приказ: ему и товарищу Василевскому быть завтра к десяти утра в Ставке. Со мной по «кремлевке» пока никого не соединяйте, я буду очень занят.