Зарево над волнами
Шрифт:
– Отряд в количестве двухсот семидесяти трех человек в полном боевом построен.
Мы с Цезарем Львовичем Куниковым прошли вдоль строя. Внешний вид людей был безупречным. Боевое снаряжение подогнано. На каждом лице словно читалось: "На меня в бою можете положиться".
Куников обратился к отряду с краткой речью. Он напомнил, что сегодня или завтра нам придется лицом к лицу встретиться с врагом, который, быть может, обладает значительным численным превосходством. Но на то мы и черноморцы, чтобы разгромить врага независимо ни от чего. Тем не менее думать о легкой победе глупо.
– Готовы ли вы к испытанию?
– спросил Цезарь Львович и сделал паузу. Окинув строй внимательным, изучающим взглядом, он продолжил:
Может быть, кто-либо не решается пойти на задание? Говорите, стесняться нечего. Возможно, кто-то себя плохо чувствует? Скажите. Не приказываю, а прошу этих товарищей выйти из строя.
Никто не шелохнулся.
Тогда Куников обратился к начальнику штаба капитану Катанову и приказал распустить бойцов на перекур, после чего построить их снова.
– Товарищи, кто постеснялся выйти сейчас, снова в строй может не становиться.
Командиры и политработники отошли в сторону.
– Неужели в строю не окажется двухсот семидесяти трех человек?
– ни к кому не обращаясь, спросил начальник штаба.
– Пожалуй, на этот вопрос может ответить только Старшинов, - выразительно взглянул на меня Цезарь Львович.
– Он тут старожил.
Я молчал. В памяти с молниеносной быстротой замелькали знакомые лица старшин и краснофлотцев. Их-то я знаю. Хорошие, крепкие парни!
– Разведчики окажутся в строю все, - наконец, твердо ответил я.
– За них головой ручаюсь!
– Если кто побоится, то пусть лучше сейчас, пока не поздно, уйдет из наших рядов, - проговорил Куников.
Прошло десять напряженных минут. Начальник штаба снова построил отряд. Люди рассчитались по порядку номеров. В строю стояло двести семьдесят два человека.
Не ослышался ли я? Должно быть двести семьдесят три. Нет. Начальник штаба повторил цифру:
– Двести семьдесят два.
Значит, один все же не решился... Кто он? , Мою нервозность заметил наблюдательный командир отряда. Он ободряюще взглянул на меня и, словно ничего особенного не случилось, громко, чтобы слышали все, сказал начальнику штаба:
– Прекрасно! Ведите личный состав на корабли.
Мы с Цезарем Львовичем пошли в некотором - отдалении. Нас догнал старшина отряда Николай Иванович Алешичев и доложил, что в строю не оказалось недавно прибывшего с пополнением краснофлотца Капустина.
– Он вполне здоров?
– поинтересовался командир.
– Абсолютно.
– Ясно, - Куников зачем-то поправил ремень.
– В таком случае передайте начальнику снабжения, что краснофлотец Капустин останется в его распоряжении.
Около полуночи весь личный состав прибыл к месту посадки на корабли. Нас встретили старые друзья из 4-го дивизиона "морских охотников" - Николай Сипягин, Николай Щекочихин, Иван Леднев и другие командиры кораблей, которые не раз высаживали разведчиков во вражеский тыл.
Посадка прошла быстро и организованно.
Дивизион "морских охотников"
Между тем второй эшелон десанта готовился последовать за своими товарищами.
Подразделение старшего лейтенанта Ивана Васильевича Жернового было полностью подготовлено к погрузке на корабли. Личный состав с нескрываемым нетерпением ждал своей очереди.
– Товарищи!
– обратился командир подразделения к бойцам, собравшимся на митинг.
– Вы все уже знаете, какую задачу поставило перед нами командование. Мы идем не просто уничтожать врага, а открывать новую страницу великой битвы. Успех операции решит исход борьбы с немецко-фашистскими захватчиками на побережье Кавказа, будет способствовать дальнейшему наступлению наших войск, освобождению от гитлеровских захватчиков городов и сел нашей Родины, советских людей, томящихся в фашистской неволе.
– У многих из нас на временно оккупированной территории остались родные и близкие, - сказала медицинская сестра Надежда Лихацкая.
– Они не простят промедления. Каждый день, каждый час, каждая минута нахождения в рабстве - это трагедия. Мы должны, мы не можем поступить иначе, чем идти вперед, драться с фрицами, гнать и гнать их с родимой земли.
Последние слова Нади Лихацкой потонули в буре негодующих возгласов:
– Смерть немецким оккупантам!
– Вперед, на врага!
Надя выждала, пока не установилась относительная тишина, и закончила:
– Я, конечно, не нахожусь в строю непосредственных бойцов. Но, знайте, друзья, медицинский персонал нашего подразделения будет всегда с вами, в самых опасных схватках, в огне. Мы поможем тем, кого настигнет вражеская пуля. А если потребуется, будем драться с гитлеровцами рядом с вами, в первых цепях атакующих.
Девушка умолкла, не зная, что бы такое еще сказать. Она просто не находила нужных слов для выражения чувства ненависти к врагу, своей верности матери-Родине.
Вслед за Надеждой Лихацкой слово взял начальник штаба подразделения лейтенант Алексей Рыбнев.
– На войне не бывает без жертв, - сказал он.
– Но если кому-либо из нас суждено умереть, то умрем, как и подобает советским воинам.
Один за другим выступали бойцы и командиры, каждый хотел произнести самые заветные слова, поделиться своими мыслями.
– Что это вы, товарищ лейтенант, вроде бы о смерти говорили, - тихо шепнула Надя Лихацкая Рыбневу.
– Можно подумать, что и впрямь на тот свет собрались.
– Я?
– открыто улыбнулся тот.
– Черта с два! Пусть фрицы умирают... Правда, случиться может всякое. Если смерти бояться, о победе думать нечего.
– И все-таки не умирайте, - покраснела девушка.
– Постараюсь, - отшутился лейтенант.
Он больше чем хорошо знал эту застенчивую и вместе с тем чрезвычайно решительную девушку. Рука об руку они дрались под Ростовом-на-Дону с гитлеровцами. Надя находилась в передних цепях, стреляла в немцев, подносила патроны к "музейному экспонату" Павла Потери.
– Тебе следовало парнем родиться, - шутили бойцы.
И никто, даже сам лейтенант Алексей Рыбнев, не знал, что в глубине души она тщательно скрывает ото всех нечто присущее только ей, девушке.