Зарево над волнами
Шрифт:
Надя с благоговением смотрела на молодого лейтенанта. Они вместе участвовали в художественной самодеятельности, вместе били врага. И только одно было врозь - тихая, безответная любовь.
Лихацкая знала, что Алексей женат. Знала и боялась выдать ему свои чувства. Подруги порой подшучивали, дескать, подойди и скажи. Подумаешь, у него в тылу жена. Фронтовая любовь крепче. Только Надя никак не реагировала на их реплики. Поплачет и смолчит. Лишь однажды открылась мне.- Вот вы, товарищ комиссар, понимаете человека, - начала она издалека.
–
С моих уст готова была сорваться трафаретная фраза о высоком чувстве, но я вовремя догадался, что она бессильна.
– У него есть другая, - вздохнула Надя, - жена... Она поведала мне о своем горе.
– Нет, нет, только прошу вас, ничего не говорите, - закончила девушка свою исповедь.
– Мне не нужны советы. Их и так больше чем достаточно... Не нужны утешения. Просто захотелось поделиться с кем-то своей бедой. Я ведь Никогда-никогда так откровенно о себе никому не говорила... А Рыбнев хороший, добрый. Он очень чистый и правдивый. Ему не следует ни о чем знать.
"Чистый и правдивый"... Сколько раз вспоминал я эти слова, думал о потаенных чувствах русской девушки-бойца. На фронте, на самом переднем его крае, где, казалось, смерть смешивает все обычные понятия, сохранялось в девственной неприкосновенности высокое чувство, которым отмечены люди, мечтающие о мире, люди, для которых война - злейшее из зол.
И этим людям предстояло идти в огонь, драться с врагом, убивать и умирать в бою. Наблюдая за Надей Лихацкой, Алексеем Рыбневым и другими им подобными, я все больше утверждался в мысли, что таких людей не одолеть, не сломить. Высокие душевные качества делают их стойкими и решительными в минуты грозной опасности. Они раз и навсегда выработали свою линию поведения, изменить которую ничто не властно.
Вот такие простые, пусть даже немного сентиментальные люди и шли в десант. Шли, чтобы проявить совсем другие стороны своего характера.
Но об этом речь впереди.
В огне
Над морем нависла непроглядная пелена мрака. Под его плотным покровом корабли с первым эшелоном десантных войск приблизились к берегу и стали разворачиваться для нанесения артиллерийского удара. "Морские охотники", тряско подрагивая на волнах, ожидали сигнала к высадке десанта.
Стрелки часов медленно отсчитывали время. Оно перевалило рубеж предыдущих суток и вступило в первые минуты 4-го февраля.
Со стороны предместья Новороссийска Станички ничего не было видно. Тишина и покой. Как все это обманчиво... Но вот гулко ударил первый артиллерийский выстрел с головного корабля обеспечения. Тотчас заухали десятки корабельных орудий. Издалека начали бить наши береговые батареи.
Над морем встало багрово-желтое зарево.
Катера с десантом развернулись и ринулись к берегу. Их встретил шквальный ружейно-пулеметный огонь врага. Однако краснофлотцы словно не замечали опасности. Люди прыгали с бортов прямо в ледяную воду и устремлялись к берегу.
–
– громко повторил кто-то слова клятвы.
– Ура!
На мгновение я увидел командира боевой группы лейтенанта Пшеченко. Он выкрикнул:
– Вперед! За мной, ребята!
– и первым бросился с катера в море.
С другого "морского охотника" спустили трап. Вражеский снаряд разнес его в щепки. Несколько десантников упали, сраженные осколками. Заместитель командира 4-й боевой группы по политической части лейтенант Иван Левин, не раздумывая, прыгнул в студеную воду.
– За Родину, вперед!
– раздался его зычный голос.
– Черноморцы не знают страха!
Радист отряда молодой коммунист краснофлотец Сергей Ревякин дважды возвращался с берега на катер. Он вынес радиостанцию и питание к ней.
У береговой черты во многих местах завязались ожесточенные рукопашные схватки. В отсветах гранатных разрывов и орудийных вспышек замелькали приклады. Через десять минут первая линия береговой обороны противника была прорвана на всем участке высадки десанта. Гитлеровцы отошли за железнодорожную насыпь и продолжали отчаянное сопротивление.
Куников открытым текстом по радио доложил командованию: "Полк высадился успешно. Продвигаемся вперед. Жду пополнения". Открытая радиограмма имела свой, заранее обусловленный смысл. Для нашего командования она являлась сигналом к высадке второго эшелона. Для противника, который несомненно перехватил ее текст, радиограмма становилась документом, свидетельствующим о том, что русские, сумели перебросить на побережье целый полк. А это, несомненно, требовало принятия соответствующих мер.
"Морские охотники" отправились за подразделениями второго и третьего эшелона и через несколько часов доставили их на занятый штурмовой группой плацдарм в Станичке. Подразделения второго и третьего эшелонов, влившиеся в отряд Куникова, возглавили старший лейтенант Жерновой, капитан Ежель и капитан Диметрук, которого позднее сменил старший лейтенант Ботылев. Всего в ночь с 3 на 4 автомашинах подкрепление. Тогда командир отделения коммунист Николай Богданов поднял бойцов в атаку. Они гранатами подбили две автомашины и автоматным огнем уничтожили немецких солдат и офицеров.
По соседству командир отделения Николай Романов засек несколько вражеских февраля на Малую землю было высажено 810 человек.
Десантники очищали от неприятеля дом за домом. Немцы, ошеломленные стремительным натиском, поспешно покидали свои позиции, оставляя военную технику и вооружение. 4 февраля к семи часам утра все подразделения советского десанта достигли намеченных рубежей, захватили территорию рыбозавода, большую часть кварталов Станички и Азовскую улицу Новороссийска. В период броска десантники отбили у врага тринадцать артиллерийских орудий, два склада с боеприпасами, большое количество пулеметов, автоматов, винтовок и другого вооружения.