Зарево
Шрифт:
— Не беспокойтесь, выбросит! — пытался ободрить меня один из сержантов. — Выбросит, и приземлитесь на четыре лапы, как котенок. Одно удовольствие!
— Если только, — добавляет другой, — не откажет парашют. Тогда нельзя терять хладнокровия. Надо минуту выждать, а затем дернуть рукой вот за это колечко. И парашют раскроется. А кресло само отъединится, чтобы не мешать. Правда, может случиться, что оно заупрямится и не захочет добровольно расстаться с вами. Знаете ли, в воздухе вдвоем всегда веселее. Приземление вместе с креслом не сулит ничего хорошего. Поэтому в этой ситуации вы должны дернуть
— Понятно! Одну минуточку, каким рычагом за какую руку?
— Не рычагом, а рукой, и не за…
— Эй вы! Оставьте его в покое, — раздался голос пилота. — Парень готов уже отказаться от полета, и кто тогда о нас напишет?
Я уселся поудобнее в кресле. Ничего не поделаешь, сам этого хотел! Мне застегнули ремни, подключили кислородную маску. Я проверил, есть ли телефонная связь с пилотом. От него узнал, что мы будем имитировать маневренный бой истребителей на малых и средних высотах, на дозвуковых и сверхзвуковых скоростях, а также выполнять боевые развороты. Вскоре мне предстояло убедиться, что все это значит.
Загрохотали двигатели. Два истребителя, готовясь к старту, покатились по бетонной дорожке. Из кабины было видно, как первая боевая «дельта» встала на ось взлетной полосы. Из ее сопла вырвалась струя огня, раздался усиливающийся грохот двигателя. Самолет молниеносно рванул с места, почти пролетел над взлетной полосой, как будто бы не касаясь ее, взмыл вверх и, словно выпущенный снаряд, исчез в облаках.
Теперь наша очередь. Трогаемся с места, но так, как будто бы нами кто-то выстрелил. Бетонные плиты убегают из-под колес, огромная сила втискивает, вдавливает меня в кресло. Скорость возрастает, захватывает дух… и самолет отрывается от земли. «Раз, два три… — пытаюсь считать, — девять, десять, одиннадцать…» Попадаем в белый пух, и вот мы уже над ними, над облаками. Земля видна только моментами. Поднимаемся все выше и выше. Вокруг — голубое небо и яркое солнце. Впереди появляется блестящая точка, приближаемся к ней.
— Это самолет, который стартовал перед нами, — говорит майор Дорожиньский.
Дальше летим вместе. Летим — это понятие, теряющее смысл в таких условиях, противоречащее тому, что воспринимает мой разум. Мы скорее висим в голубой пустоте между небом и землей. Приборы в кабине показывают, что мы летим, причем с большой скоростью. Однако эта скорость не дает никаких ощущений. Только вижу слева сопровождающий нас самолет и слышу гул нашего двигателя. Пилот, почти не умолкая, объясняет мне, что делает и зачем. Мы поддерживаем постоянную связь между собой, с землей и пилотом соседнего истребителя.
Я уже немного освоился в кабине, примирился с положением, в которое попал по своей собственной воле. Постепенно вернулась уверенность в себе. Пытаюсь даже контролировать показания приборов. Их в кабине не меньше ста, а может быть, и больше. По мне, их чересчур много. Однако пилот успевает следить за ними. Приборы для него основной источник информации. Он реагирует на каждое колебание стрелки, знает, что оно означает и какие могут быть последствия. Кроме того, он должен вести наблюдение, обнаруживать цели, уничтожать их. При такой скорости все эти действия следует выполнять мгновенно. Успех сопутствует
Мои размышления прервал голос пилота. Он спросило самочувствии, а потом заявил, что мы переходим к маневренному бою и боевым разворотам. Мне это ни о чем не говорило.
Истребители почти одновременно ринулись вниз. Медленно плывущие облака под нами начали стремительно приближаться, расти на глазах. В тот момент, когда я думал, что мы пробьем эту перистую оболочку, самолеты вышли из пике, и мы пронеслись над самой молочной клубящейся белизной, чуть ли не касаясь ее своими серебристыми брюхами. Несколько секунд для ориентации — и они снова начали быстро набирать высоту. Скорость подъема — 150 м в секунду, летим почти вертикально вверх. По крайней мере, так мне кажется.
Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой — они стали страшно тяжелыми. И, как бы в насмешку, пилот спрашивает о моем самочувствии. Я знаю, что рычаг газа расположен слева, а на нем кнопка внутреннего телефона. Медленно протягиваю руку и попадаю в пустоту. Рычаг подался вперед, потому что двигателю требуется максимальное количество топлива. Дотянуться до него у меня уже нет сил. Мы пикируем, выполняем спирали. Я бы с большим удовольствием выпрыгнул из самолета, даже без парашюта. Однако самолюбие берет верх над чувством отчаяния. Стискиваю зубы, на лице появляются крупные капли пота.
Однако самым трудным является бой на виражах в условиях максимальных перегрузок, которые длятся не несколько секунд, а несколько десятков секунд. Трещат ремни, которыми я привязан, трещит у меня в голове, трещит что-то в самолете. Чувствую себя отвратительно. Краешком глаза вижу зеленые островки леса. Это меня немного успокаивает. Всматриваюсь в эту зелень, как будто жду оттуда помощи. Постепенно зелень теряет свой естественный цвет, лес становится пепельным, переходит в красноту. Я теряю зрение и сознание. Самолет выходит из виража, и я снова возвращаюсь в нормальное состояние. Позже пилоты скажут мне, что потеря сознания в таких условиях — обычное явление.
Начинаем преследование уходящего «противника». Истребитель набирает соответствующую высоту и скорость. В определенный момент я испытываю такое ощущение, будто преодолел какую-то невидимую преграду и оторвался от нее. Внезапно я почувствовал, что перестал слышать. Начинаю беспокоиться. Летим вроде бы нормально, но гул двигателя до меня не доходит.
— Ну и как? — звенит в наушниках голос пилота.
— Я уж было решил, что оглох. Хорошо, что слышу ваш голос. А что случилось? — спрашиваю, ничего не понимая.
— А что должно было случиться? Просто преодолели звуковой барьер.
Итак, звук остался позади нас. Здорово, правда? Тишина, не хочется даже верить. Теперь действительно я испытываю такое ощущение, что мы висим где-то в пространстве. Вдали от шума, людей, земных дел. Одни, совсем одни. Но рычаг газа отодвигается назад, и мы возвращаемся к действительности. Самолет резко теряет скорость, и звук снова догоняет нас. Снова слышны свист рассекаемого крыльями воздуха и гул мотора, снова становится веселее на душе.