Зарисовки.Сборник
Шрифт:
Какой же он сегодня? Когда же он так зацепил меня? Когда же он сам стал наркотиком, необходимой ежедневной дозой?
– Ратмир! – Ярослав в лихорадочном возбуждении беспокойно мечется по комнате, явно стесненный ее пространством. – Наконец-то! Мне уже подписали пропуск, мы можем уехать?
Ветер парусами раздувает белые кружева тюля, солнце, просачиваясь сквозь плетения, штампует по веранде кружевные оттиски. Ярослав лениво тянет ледяную сангрию и наблюдает за мной сквозь ресницы.
– Твой дом очень подходит мне, – наконец решает прервать он затянувшееся молчание.
– Я рад.
– Спроси, почему?
–
– Начнем с главного? Твоя спальная комната отделана в зеленых тонах. А покрывало напоминает оттенок моих глаз. Вот мне интересно, я там буду как дополняющая твой вкус безделица или все остальное должно дополнять меня?
– Не аргумент.
– Ладно. Твой кабинет. Синий доминирующий цвет с вкраплениями бронзы. Не хватает только моей головы на полке трофеев.
– Продолжай.
– Уют гостиной. Мягкие оттенки персикового, камин, ковер с высоким ворсом. Наиболее выигрышно я буду смотреться у камина. Молчишь? Тогда, может, посмотришь на свою террасу? Это оправа из выбеленного дерева для бирюзового неба. Тут я тебе нравлюсь?
– Ты взял курс на мою постель? – я не собираюсь сдаваться.
– Скорее, иду по ковровой дорожке. Но знаешь, – Ярик лениво вытягивается в кресле и любуется отблесками рубина в бокале, – без наркоты не хочется трахаться совсем, – поставив бокал, он оставляет меня в одиночестве.
Я провожу пальцем по тонкой ножке бокала и понемногу стараюсь переварить услышанное. Если отжать плохо сляпанное прикрытие наркотической тяги, в сухом остатке остается искусное издевательство. Зачем эта многоуровневая игра?
Эти дни похожи на прогулки по минному полю. Я тщательно ползу по территории, стараясь нащупать заряды, и когда, казалось бы, уже все предусмотрел и прошел заданный участок, они взрываются под самыми ногами, разнося меня на сотню мелких частиц. Это странным образом будоражит, доставляя мазохистское удовольствие.
Ярик приходит ко мне на пятые совместные выходные. Он, горячий, истомленный, проскальзывает под одеяло и тут же, прижавшись всем телом, требует:
– Молчи.
Руки нетерпеливо пробегают по коже. Губы, рассыпая скупые легкие поцелуи, пунктирными точками отмечают маршрут. Он носом зарывается в подмышечную впадину, глубоко вдыхая аромат тела. Вылизывает тонкую кожу на сгибе локтя, прижигает запястье влажным поцелуем, скользит языком между пальцами, втягивает их в рот, посасывая, а рука, без предисловий скользнувшая под резинку трусов, охватывает член. Теребит тонкую кожу мошонки, сгребает в горсть, оттягивает ее.
– Выбритый, – шепчет влажно на ухо.
Пальцы медленно гуляют по уже вставшей плоти, оглаживают головку, растирают каплю секреции. Я почти не дышу, пряча лицо в подушку, и только, повинуясь рукам, шире развожу ноги, прогибаюсь в пояснице. Ярослав переворачивает меня на живот, стягивает ставшее лишним белье и раскидывает мои руки в стороны, пережимая их в запястьях. Трется возбужденной плотью между ягодиц, заставляя их невольно сокращаться, сжимая ее. Целует кожу на шее, вылизывает, слегка прихватывает зубами. Два тела синхронной волной изгибаются под тяжелое дыхание. Ярослав приподнимается, рывком ставит меня на колени и давит рукой на спину, вынуждая прижаться грудью к кровати, открыться в откровенной приглашающей позе. Покусывает ягодицы, отдрачивая в мощном напористом темпе.
– Хочу тебя трахнуть, – жарко выдыхает он, вылизывая ложбинку и обводя кружок сфинктера кончиком языка. Раздразнив нежную кожу, облизывает пальцы и начинает продавливать плотно сжатые мышцы, заставляя их стать мягче, податливее. Он не спешит. Не врывается в нутро, разминает, тянет, смачивая собственной слюной, пока я, разомлев от ласки, сам не подаюсь назад. Ярослав заменяет пальцы членом, втирает выступающую смазку головкой в колечко ануса. По миллиметру продвигается, но не спешит проникнуть глубже. И когда я со стоном насаживаюсь – замирает, позволяя мне скользнуть до упора, и пережидает мой болевой спазм. Ждет, пока я сам, понемногу выгибаясь и раскачиваясь, набираю нужный темп. Я оборачиваюсь и выдыхаю:
– Давай же.
Жестко перехватывает за бедренные косточки и начинает вдалбливаться в нутро.
– Больно, – пытаюсь выкрутиться из жесткого захвата.
– Потерпи немного. Я сейчас… – он со стоном вжимается в распластавшееся под ним тело и, уткнувшись в спину, рвано, синхронно с волнами эякуляции выдыхает воздух. Потом, нежно пересчитывая губами один позвонок за другим, спускается ниже и целует, вылизывает развороченное своим напором пульсирующее колечко ануса. А когда мое тело под ним расслабляется, он, поднимаясь, обнимает его со спины и шепчет:
– Извини. Весь вечер на взводе. Как ты хочешь? Минет или возьмешь меня?
Я, придавленный к кровати весом Ярика и его грубоватой прямотой, молчу.
– Ну же, – Ярик начинает разминать мышцы на спине, – я тебе совсем желание перебил? Извини. Извини, – рассыпает он поцелуи по коже. – Я привык без церемоний.
Мне хочется вытолкнуть его из своей постели и хочется прижать его к себе. Зацеловать, залюбить, а не трахать. Перевернувшись и прижав его к себе, начинаю, неторопливо перебирая, массировать косточки его позвоночника. Прикрыв глаза, пытаюсь уловить настроение Ярика, подслушать его тело. Подобрать точную настройку, чтобы оно зазвучало под руками не короткими оборванными вибрациями, а запело протяжным стоном, сбитым желанием, выгнулось дугой согласия. Чтобы секс перестал быть одолжением после сиюминутного полученного уже удовольствия. Опрокинув Ярика на спину, целую, глажу, слушаю тональность вдохов и выдохов, запоминаю и пробую разной остроты ласки. Заставляю его подчиниться, забыть про циничную похоть, что привела его в мою постель. Ярослав то выкручивается, пытаясь прекратить ласки, откровенно подставляясь и провоцируя перейти прямо к действию, то, затянутый в паутину чувственности, забывается и стонет, просит, выгибается, подчиняясь замыслу. И когда он, сдавшись, сам начинает отвечать, я затягиваю его в глубокий поцелуй и наконец беру. Ярослав, закусив нижнюю губу, замирает, пытаясь расслабиться и придушить завибрировавший стон боли.
– Давно никого не было, – хрипло признается он, слизав кончиком языка выступившую над губой испарину.
Обнимаю и покрываю неторопливыми поцелуями его плечи, шею, жду, когда он выдохнет и ослабит охвативший меня плотно внутри зажим. Когда бедра парня чуть расслабляются и подаются вперед, начинаю неторопливо, едва покачиваясь, двигаться, давая желанию вернуться. Неглубокими толчками, зацеловывая прикушенную в кровь нижнюю губу, все-таки добиваюсь этого. Ярик уже требовательно впивается пальцами в ягодицы, заставляя усилить размах.