Зарисовки.Сборник
Шрифт:
Макар вздохнул и прикрыл глаза. Услышал, как Алекс хмыкнул. Почувствовал, как он лёг рядом и прижался к боку, щекочет ухо дыханием:
– Бильярдный клуб. Ты когда в последний раз играл? Спорим, я тебя сделаю?
Зимняя сказка (зазеркалье)
Проверяю эргономику рабочего места, то бишь выясняю, как далеко можно отъехать на стуле, если хорошенько оттолкнуться от стола. Заезд заканчивается предсказуемо – зацепившись за
– Привет, Шумахер.
Подымаю очи и созерцаю две ноги, плавно перетекающие в юбку и заканчивающиеся хорошим таким бюстом.
– Обычно я не такой придурок, – сообщаю я бюсту, сгребая свои останки с пола. Попутно цепляю очередной провод и роняю на пол телефон. – Обычно все гораздо хуже, – доверительно жалуюсь я блонди.
– Катя, – протягивает мне блонди руку помощи.
– Отчего люди не летают как птицы? – на автомате вопрошаю я.
– Пациент скорее жив, чем мертв, – резюмирует Катерина мою попытку вспомнить классиков. – Чем же тебя лечить?
– Лучше умру, чем пить касторку, – тяну дурашливым «буратиновским» голосом.
– Мальчик начитан, однако, или это от удара из него фигня сыпется? – вопрошает Катерина у небес.
– Ты какая-то подозрительная блондинка, – сообщаю я ей. – Разрыв шаблона.
– Не переживай, обычно я хорошо маскируюсь. Сейчас просто растерялась.
– А зачем такие шпионские страсти?
– Скорее курс молодого бойца. Я секретарем у ваших соседей работаю.
– И кто у нас соседи?
– Охранная фирма «Цербер».
– Солидно и уже страшно, – проникаюсь я древне-греческим пафосом. – Макс.
– Будешь кофе, Макс?
– Макс, я на диете.
– Кать, это не шоколад, это борзой щенок.
– Что надо-то?
– Кать, можно я тебя пообнимаю минут пять в курилке?
– В принципе можно, но чревато. "Церберы" наши волноваться будут. А тебе зачем?
– А я аккуратно. Понимаешь, тут такое дело… Ну, в общем, признаваться в отсутствии симпатии гораздо сложнее, чем в ее наличии, оказывается.
– Так ты меня в качестве ширмы арендовать, что ли, надумал?
– Каааать… Очень надо.
– А шоколад какой?
Стоим, изображаем пылкую страсть. Вернее, Катерина изображает, а я не могу сообразить, куда деть руки, так чтобы и прилично, и понятно, что не о погоде беседуем.
– Макс, ты чего такой деревянный?
Чего-чего… Опыт у меня минимальный в этом деле. Нулевой, можно сказать. Не привык я ощупывать мягкие женские формы. Но не признаваться же в своем благородном окрасе… В итоге, помаявшись с постановкой, Катерина придавливает меня грудью к стене и водружает мои руки на свою талию, шипя:
– Смотришь мне в глаза, улыбаешься и делаешь вид, что тебе зашибись как все это нравится.
Пытаюсь соответствовать задумке «режиссера». Наша секретарша, презрительно окатив Катерину высокомерным взглядом, разворачивается на пороге. Все, сцена отыграна, актеры курят.
– Странный ты, Макс. А тебе кто из наших бойцов больше нравится? – без перехода подстегивает меня Катюша.
Я от неожиданности давлюсь дымом и честно-честно смотрю в ее глаза. Мол, как ты можешь такое про меня?..
– Ну? – не сдается Катерина.
– Кать, я тебе говорил, блондинка из тебя непутевая?
– Нифигааа, мои так уверены, что я куколка, "глазки-сиськи-ножки".
– И куда только смотрят? – философски вопрошаю я.
– В декольте. А вот ты ни разу не покосился. Обидно даже немного.
– Хочешь, посмотрю?– фыркаю в ответ.
Не люблю Новый год. За неоправданные ожидания, за неслучившуюся сказку, за лихорадку праздника, которая, уходя, оставляет опустошенность, покрытую мишурой и конфетти, и оттого еще более звенящую. За то самое одиночество в толпе. Не люблю, поэтому пытаюсь спрятать себя в незначительных делах и украсить все доступное пространство хоть какой-то иллюзией чуда. Вырезаю ажурное крыло серебряной птицы, что будут легкой стайкой парить под потолком и мягко скользить от малейшего сквозняка. То ли птицы, то ли снежинки…
– Ой, я тоже таких хочу, – Катерина осторожно поднимает очередную птичку за крылья.
– Так бери. Их нужно к потолку на леску.
– Пошли. Пока наши на очередном совещании прощаются с девственностью, мы птиц быстренько пришпилим.
Держу Катерину и потею под грузом ответственности. Еще бы – стоя на столе и созерцая ставший таким далеким пол, быстро осознаешь, что вопрос о неспособности человека летать перестает быть риторическим. Катерина наконец-то прикрепляет последнюю «посланницу зимы».
– Говорила я тебе, надо железо в спортзале тягать, а ты все на своей йоге в фигушки скручиваешься. Вот теперь стой, держи меня и медитируй.
– Оммммм, – тяну я натужно.
– Придурок ты, Макс, – хохочет Катерина.
В этот момент дверь конференц-зала с шумом распахивается и пространство вокруг моментально заполняется «церберами». Обозрев незапланированную публику и поймав недвусмысленно угрожающие взгляды, я понимаю, что момент несколько неудачный. Спрыгнув со стола и сняв Катерину «со сцены», пытаюсь просочиться сквозь строй почти рычащих мужиков. В дверях нервишки сдают, и я, обернувшись, ловлю такой взгляд, что кадык невольно подпрыгивает и перекрывает подачу кислорода. Блядь… Кажется, это залет.
И начинается… Куда ни пойду, напарываюсь на этот снайперский взгляд. Ощущение, что он мерки с меня уже снял, осталось заказать симпатичный гробик красного дерева… Ну, это я так… Нервы. Я же реально оцениваю свои шансы: что мои субтильные килограммы могут против этой тонны мощи? Вокруг помельтешить?
В очередной раз ежусь от прошивающего насквозь «прицела». А подбородок у «цербера» какой… скульптурный. И лоб высокий, нос, правда, перебит. Но зато шея… так, о чем это я? И плечи… Плечи … это да. И руки… Стоп! Где мое чувство самосохранения? Но не могу удержаться и провожаю его взглядом, «приласкав» спину и оценив, как хорошо сидят брюки… Что за мука-то такая… Мне его бояться надо, а не…