Зарубежный детектив 1979

Коллектив авторов

1 X у ш у р — род чебурека.

2 Б о в — монгольское национальное печенье, испеченное в масле или жире.

А возле субургана ламы читали молитвы, да несколько дрях­лых стариков и старух простерлось ниц, вымаливая у бурхана счастливое перерождение в другой жизни, что наступит после их смерти. Бледный хамба Содов стоял чуть поодаль и, вытянув шею, смотрел на дорогу.

— Странно, почему их до сих пор нет? Они давно уже долж­ны быть здесь.

Эй, Дамиран, объяви верующим, что по велению бурхана праздник освящения откладывается на три дня.

 Как раз в то самое время, когда жгучая волна предчувствия неотвратимой беды разрывала сердце хамбы, Дамдин-Очир и двое его приближенных были схвачены пограничниками и сиде­ли в машине, направлявшейся в Центр. Во время схватки погиб верный товарищ Балдана Гомпил, пронзенный насквозь кинжа­лом баргута. Теряя последние силы, слабеющим голосом он про­сил Балдана:

— Сохрани баргуту жизнь. Я умираю... Пусть баргут увидит нашу победу, пусть раскается в содеянном им зле... Это Дамдин-Очир его руками... Позаботься о моей семье... Прощай, друг... — И его голова беспомощно опустилась.

...Неподалеку от монастыря Балдана ждали сотрудники орга­нов госбезопасности. Внешне они ничем не выделялись среди послушников бурхана, приехавших издалека на праздник су­бургана.

– Завтра будем брать хамбу Содова и всю его челядь, при­частную к заговору. План операции утверяеден Центром.

– Хамба-ламу я возьму собственными руками. — Лицо Бал­дана запылало гневом. — Его паршивый пес, которому он пла­тит, убил хорошего парня, моего товарища. Хотел бы я услы­шать, что соизволит ответить этот святоша перед бурханом, сто­ящим у него на жертвеннике у изголовья постели! — Балдан сжал кулаки и заскрипел зубами.

– Послушайте, товарищ, вы проделали такую большую ра­боту и вдруг рассуждаете, как ребенок. Зачем вам непременно нужен ответ хамба-ламы перед образами? Идите-ка лучше к самодеятельным артистам, а с хамбой встретитесь в Улан-Ба­торе.

Вокруг небольшой группки лам толпилось десятка два ара­тов, доставших со дна кованых сундуков допотопные дедовские ружья и отслужившие свой век сабли. Возложением их на су­бурган они хотели доказать свою непоколебимую веру в бурхана и вымолить у него счастливое перерождение себе и своим близким.

— Почтенный лама, — послышался из толпы старческий го­лос, — нам говорили, что сегодня будет бесплатный магазин и нас, послушников бурхана, будут одаривать подарками. Когда же он откроется? Ведь уже прошло столько времени... Сам тайд­жи Дамиран приезжал к нам и говорил...

— Да это все вранье, ламские выдумки, — отозвался молодой задорный голос, и толпа зароптала. — Когда это было видано, чтобы ламы раздавали товары бесплатно? Им нужны ваши ружья, — насмешливо продолягал тот те голос.

Люди разом загалдели,

— Раз такое дело, я свое ружье заберу назад. Еще неизвест­но, хорошее ли будет предзнаменование, если в этот день на субурган возложить оружие. А может, это не к добру?

— Да, может быть, это как раз дурная примета?..

— А я, старый дурак, отдал за свое ружье хорошего мери­на, — корил себя седобородый арат с тоненькой косицей 1 за спиной.

¹ До победы народной революции в Монголии мужчины заплетали во­лосы в одну косу.

В центре монастырской усадьбы одиноко стояла внушитель­ных размеров пирамида возведенного в спешке за две ночи су­бургана, на вершине которого сиротливо поблескивал золоченый ганжир. Возле субургана так же одиноко стоял хамба Содов, рассеянно взирая на скудные пожертвования, среди которых поч­ти не было оружия. Постепенно его сердце наполнялось беше­ной яростью. Сплюнув на землю и растерев плевок ногой, хамба стремительно зашагал к юрте. Не успел он и закрыть за собой дверь, как к нему подлетел Дамиран.

— Это что по-твоему? — зашипел хамба, брызгая слюной и вперив в тайджи убийственный взгляд.

Оторопевший Дамиран повалился в ноги хамбе.

– Великий наставник! Смилуйся!! В людей вселился шул­мас, и они забыли бурхана, нечестивцы.

– Каналья непутевая! Кургузый идиот! Только хвалить себя умеешь, старый ублюдок. Это и есть твоя работа? — страшным голосом орал наставник, указывая пальцем на су­бурган. На дряблых отвисших щеках хамбы играл нехоро­ший румянец, глаза казались налитыми кровью, как у разъ­яренного быка.

– Все из-за Цултэма, — оправдывался Дамиран, не смея поднять головы. — Я отправлю его туда же, куда ушел Сэд...

— Надо было раньше думать, пустомеля!

— Смилуйся, великий лама! Смилуйся!! — Тайджи ползал на коленях вокруг настоятеля, но хамба, резко ударив Дамирана по рукам, вырвал полы дэли и прошел к жертвеннику. Из-под подушки стоявшей рядом деревянной кровати он вытащил не­большой узелок, сел на тюфяк и прикрыл глаза. Через некото­рое время его лицо снова приняло благообразный, отрешенный вид. Развязав узелок и положив на ладонь кости, настоятель трижды встряхнул их и, перебирая другой рукой четки, стал пристально их разглядывать. Дамиран затаив дыхание терпеливо ждал, что скажет хамба-лама, но настоятель не проронил ни звука.

— Великий учитель, что показывают кости? — сгорая от не­терпения, спросил тайджи. — Как там наши? Живы-здоровы? Или как? Почему запоздали?

Бросив на Дамирана презрительный взгляд, хамба-лама под­нял подслеповатые глаза к тоно и, глядя на краешек бирюзово­го неба, тяжело вздохнул.

– Вообще, выпало неплохо. Только перед ногами у них вроде бы какое-то препятствие возникло. Как-то странно легли кос­ти. — Настоятель в растерянности провел рукой по своей боль­шой лысой голове и потер шею. — Хотя в открытой степи с людь­ми может случиться что угодно. Человек может на полном ска­ку упасть с лошади, упустить коня... Мало ли что бывает. Но большой беды вроде бы не должно случиться. Не сегодня-завтра непременно прибудут. Иначе они дали бы знать. — Хам­ба говорил неуверенно, как бы успокаивая самого себя. — Так что ты сказал людям насчет переноса праздника? А они что го­ворят?