Зарубежный детектив (1989)
Шрифт:
— Не знаю, что она символизирует, но это повешенный, — заявил Янда уверенно. — Уж я их повидал! То есть… простите… — забормотал он в растерянности.
— Нет, он же не висит на этом столбе, а опирается о него. Правда, шея у него действительно изогнута сильно… Это лень.
— А мне эта фигура с синими глазными впадинами и черным ртом больше напоминает труп… А что за жуткий красный пиджачок и зеленые штаны у следующей скульптуры? Если не ошибаюсь, разврат? Паразитирующий бесстыдник! Впрочем, это моя трактовка… Кстати, что, собственно, считалось тогда развратом?
— Ну… наверное…
— Верно, это бывает причиной преступлений, — кивнул капитан. — Итак, пятая фигура… нет, не могу догадаться. Какой-то космический вампир. Весь вытянут вверх, белые буркалы вытаращены в небо, а изо рта течет кровь. А может, у художника расплескалась красная краска…
— Тщеславие. Шестой — сморщенный карлик с мошной в руке — жадность, его вы узнали бы легко. Последняя кикимора олицетворяет злобу, это несложно вычислить.
— Разгневанная дама, — улыбнулся Янда. — Заметили, как у нее вздымается грудь? Она — фиолетовая от ярости, это художник точно схватил. Благодарю вас, пани Альтманова. — Янда встал и отряхнул брюки. — Это очень интересно. И поучительно.
— пан капитан, — Эмила тоже встала, — я бы хотела… об этом случае… ужасном… для меня… — Голос у нее сорвался, глаза наполнились слезами.
— О нем позже. Всему свое время. Мы заставляем Петра Коваржа слишком долго ждать. Еще позвольте последний вопрос. — Капитан вновь повернулся к кикиморам. — Что за камень там, у самой дверцы? он должен был стать восьмой скульптурой?
— На этом Седлницкий и строит свою гипотезу, что Матес должен был видеть композицию Брауна в Куксе. — У Эмилы еще слегка дрожал голос. — Там ряд скульптур, символизирующих пороки, венчает ангел смерти. Не знаем, почему Матес не закончил его. Возможно, старость… болезни…
— Откуда вы знаете, что речь идет об ангеле? — засомневался Янда. — Всего лишь грубо отесанная глыба…
— Вам не хватает воображения, — дерзнула заявить Эмила. — Все же совершенно ясно! Ангел сидит, подперев голову рукой. Крылья сложены, он дремлет. Может быть, слишком широко расставлены колени, но такое впечатление из-за просторной одежды, в которой Матес, видимо, хотел сделать глубокие складки…
— Ну хорошо. Еще раз благодарю. Коваржа найдете скорее всего во дворе. А я, если позволите, еще немного погуляю здесь.
3
Петр Коварж проехал Козью площадку, осмотрелся и осторожно свернул в одну из улочек Старого Города. Четверть часа назад куранты неподалеку отбили одиннадцать. Газовые фонари светили тускло, вокруг — ни души.
В середине улицы он изящно развернулся и остановился у дома, богато украшенного лепкой. Вышел из машины, нажал одну из кнопок у входа и, отойдя на проезжую часть, поднял голову к освещенным окнам третьего этажа.
Открылось не то окно, на которое он смотрел, а соседнее. Кто-то выглянул, крикнул: «Ловите!» — и в ту же минуту к ногам поручика упал ключ. Звякнув, он несколько раз подпрыгнул на брусчатке, едва не свалившись в сточную канаву.
На третьем этаже за приоткрытой дверью
— Добрый вечер, пан поручик, — улыбнулся он вошедшему. — Боюсь, что Йозеф уснул. Поджидая вас, он включил телевизор.
— Что показывали? — молодой человек обул приготовленные для него тапочки.
— Каких-то певичек. Под них лучше всего спится. Пойду поставлю воду вам для кофе. Да и сам не откажусь.
— Яник на меня клевещет, — подал голос капитан, появившийся на пороге комнаты. — Я вовсе не спал, а…
— Размышлял, — закончил за него поручик и пошел вслед за своим начальником. Комнату с эркером освещала только настольная лампа. Темная массивная мебель в полумраке не казалась излишне громоздкой; не бросался в глаза и обычный мужской беспорядок. Как всегда, Коваржем овладело здесь необъяснимое чувство облегчения, спокойствия, уюта.
Когда Йозефу Янде было тридцать, то есть пятнадцать лет назад, от него ушла жена, которой не нравилось частое, а точнее сказать, беспрерывное отсутствие дома молодого криминалиста. Она стала мечтать о семейной жизни с техником, у которого было безобидное хобби — авиамоделирование. Так что он никуда, кроме службы и заседаний клуба, из дома не отлучался. Квартиру при разводе разменяли, причем Йозеф Янда по-джентльменски оставил бывшей жене современную двухкомнатную, а сам поселился в Старом Городе в двух комнатах с соседями, пожилыми супругами Гронеками. Доктор Ян Гронек был когда-то известным пражским адвокатом, и нынешние комнаты Янды служили ему канцелярией и приемной для клиентов. Когда переехал новый жилец, Гронек еще работал в адвокатской конторе. С самого начала отношения между соседями установились добрые, а после смерти пани Гронковой мужчины постепенно стали друзьями.
Доктор Гронек утверждал, что интерес к работе Янды поддерживает в нем жизнь. А сейчас, в семьдесят три, и хорошую форму. «Я еще хоть куда, — недавно с гордостью сказал он Петру Коваржу, — крепкий, как репа. Да и голова пока в порядке, еще кумекает…»
Капитан к самодовольным речам Гронека относился снисходительно. Даже соглашался, что старый адвокат дал ему немало добрых советов, так как знал людей не только с лучшей стороны. При такой богатой адвокатской практике в этом не было ничего удивительного.
Как только старик понял, что в воздухе запахло новым делом, в нем словно возродились жизненные силы. Он быстро приготовил кофе, поставил чашки на поднос, добавив блюдо с кусками пирога, начиненного ревенем. Проголодавшийся Коварж сразу же принялся жевать.
— О, это сказка, — поручик в наслаждении прикрыл глаза. — Которая же из бесчисленной толпы безнадежно страдающих вдовушек сотворила такое чудо, пан доктор?
— Никаких вдовушек, — улыбнулся Гронек. — На этот раз честная замужняя дама. — Он поднял палец к потолку: — Пани Борецка, что живет наверху.