Зарубежный экран. Интервью
Шрифт:
Мы разговаривали в ее номере в гостинице «Россия». Лилиан была в легком белом платье. Светло-голубые, почти прозрачные глаза смотрели задумчиво. Гладкая кожа лица, быстрота реакций — ничто не говорило о возрасте. Выдавали лишь морщинистые руки с тонкими пальцами. Казалось, что актриса сошла с картины голландского художника XVII века. Когда-то она создавала образы чистых, наивных, беззащитных девушек. Теперь состарилась, но сохранила то, что заставляло зрителей проникаться состраданием к ее героиням, — доброту, скромность, мягкость. На столе перед Лилиан Гиш лежала толстая книга под названием «Кино, Гриффит и я».
— Эту книгу, — рассказывала актриса, — я писала двенадцать лет. Когда я начала петь и танцевать на сцене, мне было пять или шесть лет; в раннем детстве я потеряла отца, и с сестрой Дороти мы помогали семье, выступая в театре. Большого успеха у нас
Лилиан Гит и Донатас Банионис. 1969 г.
С «Нетерпимостью» я оказалась связанной особенно тесно. Ни в одну картину я не вложила столько души. Может быть, именно потому, что моя роль — девушки-гугенотки в эпизоде «Варфоломеевская ночь» — была такой незначительной, Гриффит оказывал мне в этот раз особое доверие: он обсуждал со мной эпизоды перед съемкой, поручал мне следить за всеми выходами и даже принимал некоторые мои предложения. Я написала свою книгу потому, что считаю Гриффита отцом современного кино, и потому, что теперь к его творчеству возник новый интерес. Молодежь смотрит его картины. В немых фильмах нет языкового барьера, они понятны всем.
...В дни фестиваля в Союзе кинематографистов СССР Лилиан Гиш показывала отрывки из первых кинолент и комментировала их. Она показала сюжеты, снятые Мельесом, назвав его «создателем магических экстравагантностей», «открывателем группового действия, двойной экспозиции и других трюков», отрывки из лент Гриффита, Мака Сеннета, Чаплина, Видора, Штрогейма. По ходу демонстрации она рассказывала, чем для своего времени эти картины были «милы», что в них шло от театра, обращала внимание на нарисованные декорации и задники, отметила интересную работу оператора Билли Битцера, рассказывала о студии «Байограф» и, конечно, больше всего о Гриффите. О том, как он снялся в первой своей роли мужественного горца в фильме Э. Портера «Спасение из орлиного гнезда», о первом одночастном фильме Гриффита-режиссера «Приключения Долли». И главное — рассказала и показала на примерах, как крупный план и параллельный монтаж, которые были до него случайными трюками, стали художественными приемами, акцентирующими внимание на игре актера, как кино стало передавать человеческие мысли и чувства, В темном зале был слышен только тихий голос Лилиан Гиш: «Потом в кино пришел звук и цвет со всеми их преимуществами, тысячи замечательных технических нововведений, а я видела, как кино возникало из ничего, как Гриффит создавал его своими руками, почти в одиночку. Теперь его эксперименты изучаются в киноинститутах, и я рада, что тоже принимала участие в создании самого сильного средства коммуникации, которое когда-либо знал мир. Я всегда помню слова Гриффита о кинофильме: «Мы перешагиваем через Вавилон, через слова. Мы обретаем всеобщий язык, обретаем силу, которая способна объединить всех людей на свете и навсегда покончить с войнами. Помните это! Помните об этом, когда стоите перед камерой!».
...Как будет хорошо, если в «Иллюзионах» и кинотеатрах повторного фильма заново покажут ранние ленты с участием Лилиан Гиш. Школа Гриффита учит актеров не переигрывать перед аппаратом. Зрители увидят великолепное владение техникой, потрясающую мимику и игру рук, чувство меры, обаяние. Окаменевшее лицо ее героини Анни Мур, у которой умирает ребенок,
«Сердце мира»
Лилиан Гиш едва ли не первой в кино стала играть не только действие, сюжет, фабулу, но и характер человека, воспроизводить тончайшие движения души.
В этом — непреходящая ценность ее артистической индивидуальности. Ретроспектива фильмов с участием Лилиан Гиш могла бы показать путь «великого немого» от мелодрамы к подлинной драме.
В Музее МХАТ хранится дневник секретаря Вл. И. Немировича-Данченко С. Л. Бертенсона, который тот вел, когда в 1926— 1927 годах Владимир Иванович работал в Голливуде.
Лилиан и Дороти Гиш в фильме «Сиротки бури»
Запись от 6 февраля 1926 года рассказывает о знакомстве с Лилиан Гиш: «С первой минуты встречи она совершенно нас очаровала. В ее наружности, невольно вызывающей в памяти облик Комиссаржевской, есть что-то бесконечно пленительное, хотя, в сущности, она вовсе некрасива. Больше всего привлекают внимание ее глаза — глубокие, ласковые и какие-то мягкие. Великолепные русые волосы, уложенные в простую прическу. Руки нежные и выразительные. Судя по ее разговорам, весь ее внутренний духовный облик вполне гармонирует с ее наружностью. Умна, тонка, наблюдательна и вдумчива».
Вл. И. Немирович-Данченко регулярно присылал в журнал «Красная панорама» письма-рецензии об американском кино, в которых много и исключительно тепло писал о Лилиан Гиш, называя ее «первой трагической актрисой», говоря о «чудесной простоте, чувстве меры и непосредственности» ее игры. Отрывки из этих рецензий и переписка с Лилиан Гиш были напечатаны в журнале «Искусство кино» (1959, № 12). Но в дневнике С. Л. Бертенсона приводится много интереснейших фактов, у нас еще не известных. Он пишет, что «Лилиан Гиш хорошо знакома с литературой о Художественном театре», что Дэвид Гриффит много рассказывал ей о мхатовском спектакле «Три сестры» и говорил, что после подобного актерского мастерства приходишь к заключению, что в американских театрах играть на сценах не стоит. Рассказывает, что Вл. И. Немирович-Данченко написал для Лилиан Гиш сценарий «Узор из роз» и читал ей его, что по ее просьбе он давал отзывы на картины с ее участием.
— С Немировичем-Данченко, — говорит Лилиан Гиш, — меня познакомила бывавшая в России французская писательница Фредерика де Грезак, которая стала сценаристкой в Голливуде. Владимиру Ивановичу не по душе была веселая и разгульная жизнь кинозвезд. И ему нравилось, что я находилась в стороне от нее, жила замкнуто и все свободное время проводила в тесном семейном кругу. Ему нравились некоторые фильмы с моим участием — «Ветер», «Алая буква» Виктора Шестрома, «Богема» Кинга Видора. По моей просьбе он детально разбирал и фильмы и мою игру. Еще тогда в Америке вышла книга обо мне, где были напечатаны его письма.
Наши взгляды на американское кино совпадали. Я была совершенно не удовлетворена его бессодержательностью, мучилась из-за плохих сценариев, бездарной режиссуры, отсутствия репетиций. Когда я все-таки пыталась репетировать, и актеры и режиссеры противились этому. Мы говорили о том, что продюсеры и прокатчики развращают вкусы публики, тогда как они могли бы их развивать, что публика лучше, чем ее считают кинематографические деятели. Я так устала от шаблонных ролей, что просила Немировича-Данченко написать для меня что-то новое, правдивое и интересное.