Зарубежный криминальный роман
Шрифт:
Бертон внимательно выслушал его.
— Теперь вы доказали мне, что вы — человек со смекалкой, — медленно картавит он, — чему я несказанно рад. Разум — это тот здоровый базис, на котором сойдутся наши обоюдные интересы. Продолжайте в том же духе, и я готов поспорить, что не пройдет и десяти минут, как мы придем к соглашению.
«Я выиграл немного времени». — Шульц-Дерге облегченно вздыхает.
— Уберите-ка вашу пушку, — фыркает он. — Она нервирует меня.
Бертон опускает пистолет, вынимает из ящика письменного стола оружие Шульца-Дерге и ворчит:
— Оставьте ваши грязные фокусы, мне становится жаль ваше прекрасное, полное жизненных сил тело. Вы похожи на Аполлона.
Теперь Шульцу-Дерге
«Как Будда», — думает Бертон.
«Будда» пристально смотрит на свой пупок.
Между тем за лакированной белой дверью разговор продолжается. Время, которое блондин дал Вендлеру на размышление, давно истекло. Блондин потребовал, чтобы Вендлер выложил все начистоту. Как он и ожидал услышать, Вендлер сказал, что ему не в чем признаваться. На это блондин заметил, что он не прав и есть кое-какие вещи, о которых он должен сказать — например, с каким поручением Уиллинг послал его в город. «Ни с каким, — уверял его Вендлер, — только посмотреть, все ли в порядке у Шульца-Дерге, потому что их телефонный разговор не состоялся». Вообще, он, Вендлер, совсем не хотел связываться с этим делом. Уиллинг, якобы, его случайный знакомый, которого он изредка встречал в «Вечной лампаде» и с которым он вряд ли встретится снова. «Именно поэтому, — возразил блондин, — надо принять особые меры предосторожности на тот случай, если Уиллинг намеревался что-то подсунуть Шульцу-Дерге». «Уиллинг не собирался ничего ему подсовывать, — уверял Вендлер. — Он вообще больше не хотел связываться с этой историей». «Вполне может быть», — уступил блондин. Но уверениям он, к сожалению, не верит и вынужден вежливо попросить своего подопечного снять одежду, чтобы убедиться в его невиновности. Вендлер резко отвергает унижающее его предложение и дрожащим от возмущения голосом добавляет, что он не идиот. «Это утверждение тоже нужно доказать», — возражает блондин и почти в тот же момент, когда в соседней комнате Бертон вынимает оружие, вытаскивает свой пистолет. Так он рассеивает последние сомнения Вендлера, доказывая, что ни перед чем не остановится в случае, если безусловного выполнения его приказов невозможно добиться одними словами.
Дрожа от ярости и стыда, Вендлер встает перед книжными полками и срывает с себя одежду.
— Я решительный противник насилия, — утверждает блондин. — Но нужно соблюдать известный порядок. Если вы хорошо соображаете, то быстро это поймете. Итак, отправляйтесь в то кресло и не двигайтесь с места, пока я вам не разрешу.
Вендлер поступает так, как ему приказано. Блондин тщательно обыскивает его одежду, особое внимание уделяя бумагам.
За стеной, в соседней комнате Бертон уже говорил издателю Шульцу-Дерге:
— Для меня теперь важно, чтобы вы начали мыслить здраво и продолжили вести себя умно. Поэтому внимательно выслушайте то, что я намерен вам сообщить. То, что никому не должно быть известно о нашем разговоре — это ясно и исходит из соображений вашей же безопасности. Итак — из всего, что вы прочитали у Уиллинга, у вас, по-видимому, сложилось впечатление, что фирма «Шмидт и Хантер» якобы заурядная банда преступников. Я не обижаюсь на вас за ваше заблуждение. Другой человек на вашем месте наверняка подумал бы так же. Но как говорят в Германии: если двое поступают одинаково — это не значит, что одинаковы они сами. Или: цель оправдывает средства.
О чем идет речь? В сущности о том, каким образом создать невиданную до сих пор политико-экономическую структуру власти. Большего сказать вам я сейчас не вправе, но эта цель действительно оправдывает все средства, даже самые непривычные. Там, где дело касается будущего, мы не можем и не должны быть щепетильными. И такому великому делу вы захотели причинить вред, когда заявили о своем желании напечатать позорную писанину Уиллинга. Вы останетесь вредителем до тех пор, пока будете утаивать имена тех, кто кроме меня обладает отвратительным произведением этого дешевого фантаста. Так кто же, используя невежество нашего сотрудника, хочет посеять семена ненависти к «Шмидту и Хантеру»?
Шульц-Дерге давно прекратил бездумно рассматривать свой живот. Он вытаращенными глазами смотрит на Бертона, закусывает нижнюю губу и спрашивает:
— Если я вас правильно понял, речь идет об огромном экономическом, политическом и — я вправе добавить — военном сосредоточении власти в руках режима Шмидта и Хантера?
— Фактически — Хантера, — перебивает его Бертон. — Мистер Шмидт уже настолько одряхлел, что вряд ли может рассматриваться в качестве вождя или просто человека с активной политической ролью.
— Прекрасно, — рассеянно произносит Шульц-Дерге. — Но это не оспаривает тот факт, что мистер Хантер… — Он запинается, а потом торопливо добавляет… молод и неопытен.
В уме он доканчивает предложение так: «…что мистер Хантер хочет стать губернатором Техаса, а потом — президентом Соединенных Штатов, и, если ему удастся последнее — кто знает, кто знает! — он наплюет на принципы мирного сосуществования и будет проводить наступательную внешнюю политику».
— Совершенно верно, — подтверждает Бертон, — мистер Хантер полон сил и энергии.
— Гм, — бормочет Шульц-Дерге. — Пока все гладко. Но если сообщение не будет опубликовано и Эндерс потерпит крах…
— …и фирма «Шмидт и Хантер» вас не поддержит, ваша «Вспышка» тоже обанкротится. Вы это хотели сказать?
— Я думаю не только о самом себе.
— Конечно, нет. Вы муж, отец, в конце концов.
— Конечно, — соглашается Шульц-Дерге. — У меня семья. Если позволите, заключим между нами компромиссное соглашение. Вы получите копию — полностью, без обмана — и за это не дадите разориться «Мьюзик-Эндерс».
Бертон направляет на издателя пристальный взгляд воспаленных глаз.
— Это совершенно исключено. Эндерс владеет самой технически совершенной фабрикой грампластинок в Европе. Нам нужно его оборудование, чтобы мы сумели удовлетворить постоянно растущий в Европе спрос на секс-грампластинки «Шмидта и Хантера». Нам известно, что вы инвестировали чудовищные по вашим меркам средства в предприятие Эндерса. Одновременно с этим мы понимаем ваше намерение с помощью публикации доклада Уиллинга сколотить новый капитал и увеличить тираж вашей «Вспышки». Все это мы принимаем в расчет и заверяем, что, во-первых, вы не потеряете вложенный в «Мьюзик-Эндерс» капитал; во-вторых, «Вспышка» может слиться с компанией «Шмидт и Хантер Лтд» и вы останетесь хозяином издательства, и, в-третьих, прибыль будет делиться между двумя фирмами в зависимости от вклада каждой. Выбирайте, и вы в кратчайший срок станете одним из богатейших людей Франкфурта. Что это означает, вы сами знаете.
Шульц-Дерге вспоминает о своей давнишней мечте сделать «Вспышку» журналом, публикующим материалы обо всех современных скандалах и сенсациях. До сих пор его мечта оставалась мечтой. Вдруг все это станет реальностью?
На письменном столе тикают часы. Когда проходит шестьдесят секунд, Шульц-Дерге с кротким видом заявляет:
— Согласен. Синица в руках лучше, чем журавль в небе.
— Вы держите журавля в руках, — поправляет его Бертон. — И совершенно точно это знаете, плут вы этакий! Налейте мне коньяку. Ради этой хорошей новости я в порядке исключения изменю своим принципам. В вашем лице фирма приобретет один из самых талантливых умов во всем немецком бизнесе. Разве это не причина, чтобы выпить?