Зарубежный криминальынй роман. М. Спиллейн, В. Каннинг
Шрифт:
— Я люблю больших мужчин, которым не нужно подкладывать вату в костюмы. Я люблю тех, кто может взобраться на самую вершину и не уступит ее даже черту.
Трудно было поверить, что эта девушка несколько минут назад называла себя немой.
— Я люблю волевые лица и короткие стрижки. С человеком, который отшлепал Ленни Серво, а потом спокойно распивает «манхэттены», я бы ушла, не задумываясь. Только вот ведь беда, не живут они долго.
Моя красотка окончательно погрустнела.
— Ты была с такими?
— О чем и речь.
— Твой босс
— Да.
Я закурил сигарету и выпустил струю дыма на стакан передо мной.
— Я слышал, что он феминизированный.
— Глупости. Он самец нимфы. Я не помню, как это называется.
— Сатир. Кто у него сейчас?
— Какая-то шлюха с севера, которая знает, что лучший путь к его сердцу — не через желудок, а через другое место. Он держит ее голяком в своей квартире.
— Слушай, — сказал я, — что, по-твоему, случится со мной?
Мрачное облако скользнуло по ее лицу.
— Я… не знаю, правда. Кто-нибудь… ну…
— Продолжай.
— Бывают несчастные случаи, вот и все. Не задавай мне таких вопросов. На твоем месте я бы села на первый же поезд и тю-тю. — Она сжала мне пальцы. — Окажи мне любезность… уезжай.
— Мне здесь нравится.
Она подержала секунду стакан у краешка губы, а потом резко опрокинула в рот. Подошел бармен и, не спрашивая, налил ей еще. На посошок.
— Ты должен уехать! — убежденно сказала она, потом залпом проглотила виски и скривилась. — К черту всех больших мужчин. Пойдем, проводи меня домой.
Она с трудом сползла со стула, чуть не клюнув носом в тарелку. Я вывел Кэрол на свежий воздух, свистнул такси и запихал ее внутрь. По дороге домой она развеселилась и стала настаивать, чтобы я проводил ее до двери.
К сожалению, она отрубилась в лифте, и мне пришлось таскать ее по этажам, пока я не увидел дверь с табличкой «Шей». Я нашел у нее в сумочке ключ, открыл замок и очутился в маленькой трехкомнатной квартирке. Вход в спальню был из гостиной. Я с облегчением свалил свою ношу на постель, бросил сумочку на туалетный столик и уже собрался уходить, когда она проканючила жалобно:
— Ты забыл раздеть меня.
Она пьяно улыбалась мне.
— «Молния» на спине.
— Я знаю. А кроме того, лифчик у тебя только на одном крючке, а чулки на резинках.
Она опять захихикала и медленно подняла одну ногу. Платье поползло вверх, обнажая такие места, что у меня захватило дух, а когда выше голой кожи бедер показались прозрачные миниатюрные трусики, у меня по спине побежал миллион мурашек, и я судорожно сглотнул.
— Ты такой здоровый, — сказала она. — У тебя должно хватить сил расстегнуть мне «молнию».
Я сунул две сигареты в рот, прикурил и положил одну на кровать рядом с ней.
— Как-нибудь в другой раз, дорогая.
Кэрол оказалась мастером надувать губки. Опустила ногу и взяла сигарету с покрывала.
— Ты гадкий.
— Да, настоящий убийца. — Я опять улыбнулся и вышел из комнаты.
Неожиданно трезвым голосом она сказала мне вслед:
— Если хочешь,
Хорошая козочка. Покладистая.
— Буду иметь в виду, — откликнулся я и захлопнул дверь. Убедившись, что она заперта, я вошел в лифт.
Уже на улице я вспомнил, что хотел спросить ее: не жглась ли перекись водорода, когда она красила волосы.
Я ожидал увидеть ультрасовременный жилой дом, а он оказался рядовой набычившейся коробкой. Я поднялся на лифте на седьмой этаж.
Я ожидал увидеть дверной молоток в форме бронзового колеса рулетки, а нажал на медную кнопку звонка.
Я ожидал увидеть на двери выгравированное в золоте имя, а прочитал его отпечатанным на картонке, вставленной в металлическую рамку.
Я ожидал встретить кого угодно, но совсем не голую мегеру с огненно-рыжими волосами и сонными глазами, которая держала в руке стакан и предложила мне выпить из него прежде чем сказала «хелло». Я взял стакан, потому что отказаться мне показалось невежливым.
Отхлебнув половину, я вернул ей стакан и сказал:
— Вы всегда открываете дверь в таком виде?
— Я люблю ходить раздетой, — промурлыкала она.
— Никто никогда не жаловался?
Она усмехнулась, как будто я сострил, и одним глотком прикончила виски.
— Вы что-то продаете?
— Нет, а вы?
— Продаю, — сказала она. — Вам нужен Ленни, не так ли?
— Именно, — солгал я.
— Его нет, но вы можете войти и подождать.
Она открыла дверь пошире, потом заперла за мной.
Я оглянулся. Теперь все встало на свои места. Хорошая квартирка! Таких мне не приходилось видеть. Здесь было все, что придумало человечество, чтобы удовлетворить желания самых избалованных индивидуумов. Особых слов заслуживала огромная кровать, которая хоть сейчас была готова к употреблению. Я откровенно разглядывал эту сокровищницу султана, но иногда мне приходилось отводить взгляд, и тогда он падал на голую наложницу, свернувшуюся в огромном мягком кресле и наблюдавшую за мной поверх стакана с новой порцией виски. Голых женщин не надо описывать. Они просто голые и все. Проходит некоторое время, вы привыкаете, и вот уже можете говорить.
Я спросил:
— Сколько ты уже здесь, сестричка?
— О, давно. Многие лета. Ты полицейский?
Не успел я ответить, как она тряхнула головой, разбросав волосы по спине и сказала:
— Нет, на копа ты не похож. Коп никогда бы сюда не пришел. Друг? — Голова дернулась опять. — Снова нет. Друг бы знал, что сюда лучше не приходить. Может, репортер? Нет, не репортер. Ты бы тогда изнасиловал меня. — Она захихикала и всосала дринк. — Должно быть, ты враг. Да, точно, враг.
Я закурил и ждал, когда она допьет. Ей пришлось бы развернуться, чтобы поставить на кофейный столик пустой стакан, — и она проделала это с медлительностью змеи. Потом растянулась в кресле — как у нее торчали груди! — втянула живот и расслабилась.