Заря Айваза. Путь к осознанности
Шрифт:
— Слушай, Боги. Никто не хочет держать тебя здесь против твоей воли. Кто-то, работая с тобой, совершил ошибку, и этот кто-то в лондонской ОРГ поплатится за нее. Если бы ты был одним из нас, мы бы тебя сразу вышвырнули. Твое отношение к Лону, хотя ты и сам знаешь, что он сделал для человечества, говорит о твоем загрязненном сознании. Мы изучили твое дело… — с печальным лицом он потряс головой. — Ты совершил ужасное количество преступлений в прошлых жизнях. Среди нас тебе нет места. Мне жаль, у тебя была редкая возможность очистить себя и достичь духовной свободы в этой жизни.
— Завязывай с этой ерундой, Боб. — Дело начало приобретать
— У тебя был шанс, которого у тебя больше не будет в последующих жизнях. Но это уже твоя проблема… Остается один вопрос — твоя связь с Церковью Сциоларгии после ухода. Ты не должен ни при каких обстоятельствах выдавать кому-либо нашу технологию. Если тебя попросят рассказать о нас, то твоим единственным ответом будет: «Без комментариев». Готов пойти на это?
— Если меня отпустят, то да.
— Ты хотел написать книжку о Сциоларгии, так?
— Мне больше не интересна эта тема. Все, что я хочу, так это больше вас не видеть.
— Очень хорошо. Мы хотим того же. Все же, если ты напишешь книгу, то будешь обязан передать ее на рассмотрение нашему офису Охраны, чтобы тот дал добро на ее публикацию. Если же ты не сделаешь этого, то я не завидую твоей участи. Ты же знаешь, что мы можем уничтожить тебя, твою семью и того издателя, что осмелится опубликовать такую книгу.
Я кивнул головой, вспомнив материалы по обращению с врагами сциоларгии, которые тайком прочитал в офисе Охраны лондонской ОРГ. Они не могли уничтожить меня после моего выхода из их притона, однако могли сделать мою жизнь несчастной.
— Хочешь что-нибудь добавить?
Я начал мысленно прокручивать воспоминания. Я никогда больше не увижу понравившихся мне в лондонской ОРГ людей. Их образы скоротечно пробежали у меня в голове. Они навсегда останутся лишь в прошлом. В моем отъезде было что-то печальное, однако стремление вернуться домой к Ненаду, Стевичу и Лидии было куда сильнее всего остального.
— Я благодарен некоторым людям из вашей организации. Они помогли мне, и я об этом никогда не забуду. Мои деньги окупились сполна. Но для меня сциоларгия навеки зарыта в прошлом. Я хочу домой, к детям и друзьям…
Когда связи разорваны, отъезд проходит гладко. Моя беседа с комиссией закончилась в пятницу в одиннадцать тридцать. Рано днем в порту Корфу я сел на корабль до Афин. И в воскресение вечером, дома, у меня на коленях уже сидел Ненад. Я вдыхал аромат кофе и свежеиспеченного торта, в то время как мой телефон разрывался от звонков. Казалось, что сциоларгия и Лон Хибнер теперь уже далеко позади.
«Я понимаю твое разочарование в сциоларгии. Это единственное вообразимое чувство, которое испытывает каждый разумный человек, желающий процветания как себе, так и другим. Сциоларгия — духовный фашизм, и тебе там нет места, — писал из Лондона Кен Гамильтон. Он необыкновенно быстро ответил на письмо, которое я послал ему пятнадцать дней тому назад. Обычно я месяцами дожидался его ответа. — Все было взвешено, и тебе повезло. Многих людей шантажировали годами, им разрушали браки и семьи, а их финансовое положение стремилось к нулю. Людям трудно умнеть».
Он упомянул про свое исследование контактов с первичным Космическим разумом, зарытым в коллективном бессознательном, а также рассказал про интересного современного мага и медиума Питера Пэрриота, возглавлявшего в центре Чикаго одну ложу под названием «Гнездо Огненной Змеи»: «Он настоящий эксперт в своем деле и, по моим оценкам, на настоящий момент является самым сильным медиумом на планете. Если ты желаешь написать книгу о мистических культах, то тебе было бы неплохо пересечься с ним. Его ложа располагает очень хорошей документальной базой и имеет неплохие связи со многими известными оккультистами и мистиками, особенно из Гаити и Южной Америки. Более того, у него в распоряжении имеется необычайный практический метод развития сознания, который он бесплатно передает людям. Я думаю, что сотрудничество с тобой принесет пользу и ему. Кстати, я могу написать ему и черкнуть пару строк о тебе…»
Я перечитал письмо три раза. Конечно же, я вырвался из лап сциоларгии с меньшим ущербом, чем большинство остальных «изменников». Меня беспокоила лишь одна возможность навредить мне — они могли послать дискредитирующее письмо Лидии, чем частенько занимались, однако такая мысль вскоре ушла сама собой. Я очень далеко от них, а если мне еще забыть о намерении написать книгу о капитане и его прогнившем королевстве, то они и вовсе отстанут от меня. Если бы я только раньше узнал о Пэрриоте, я бы не терял столько времени и денег на сциоларгию.
«Гнездо Огненной Змеи» — звучало как органная музыка, доносящаяся из глубин космоса. Две тысячи фунтов я бросил в карман капитана. Спасибо, конечно, большое, но больше никогда не буду иметь дело со сциоларгией и ее двойниками. Я ощутил небольшое удовлетворение от того, что стал умнее. Больше никогда, повторял я вслух, засовывая письмо Гамильтона в конверт.
В тот же вечер я сыграл первую за пару лет партию в шахматы со Стояном Филиповичем. На факультете археологической истории Стоян занимал должность адъюнкт-профессора. Он недавно вернулся из французской школы в Афинах и был полон решимости заняться научными исследованиями. Он однажды стал кандидатом в мастера в шахматном клубе «Авала» и по-прежнему играл так хорошо, что мог отдать мне пешку наперед. Между ходами он взволнованно рассказывал о важности находки надгробной плиты в Коринфе.
— Выяснилось, что в то время в греческих военных лагерях находилось три тысячи гоплитов, а не семь сотен, как предполагалось ранее. Понимаешь, насколько это важно?
— Конечно, — отвечал я. Выслушивая его лекции, я нервничал все больше и больше, так как проигрывал партию за партией. С самого начала партии он ставил меня в зависимое положение и дожимал до конца игры.
— Ты был в Афинах? — спросил он, не отводя глаз от шахматной доски.
— Да. На самом деле, я от Пирея добирался до вокзала.