Заря востока
Шрифт:
Павел, тем временем, принялся осматривать квартиру. Сперва, он проверил диван и журнальный столик, при этом изрядно наглотался пыли, и пару раз громко чихнул. На что Клавдия Петровна пожелала ему быть здоровым. Затем он, сев на корточки, начал простукивать полы.
«Павел Юрьевич! Брюки же запачкаете!», – всплеснула руками Клавдия Петровна.
«Ничего, брюки грязи не боятся! Их постирать можно!», – отшутился Стариков. Внезапно он замер. Затем, подняв глаза, в которых загорелся охотничий азарт, на пожилую женщину, произнёс «Кажется, мы с вами кое-что нашли! Клавдия Петровна, не
Старушка охнула, и тотчас ушла. Вскоре она вернулась с небольшим топориком в руке. Это было именно то, что нужно было Павлу. Он вскрыл им старые, полусгнившие доски, и перед ним с Клавдией Петровной предстал небольшой тайничок. А внутри этого тайничка лежали
пожелтевшие от времени, листы пергамента. С чрезвычайной
109
осторожностью, ибо пергамент был хрупким, Павел достал листы и развернул их. На пергаменте был текст, написанный на неизвестном Павлу языке.
« Кто же тебя убил Вера Степанова? Как ты связана с Мариной? И куда делся «Заря востока?», – спрашивал себя Павел. Загадок становилось всё больше, а ответа на них у Старикова не было.
Аккуратно свернув листы пергамента, и спрятав их под одежду, Павел направился в выборгский Детский дом № 1, именно там, после гибели матери жила Вера, и её брат Григорий.
По дороге он думал о том, что ему предстоит серьёзный и неприятный разговор с Василием Ивановичем. Дело в том, что у Павла не было ордера на обыск квартиры Степановых. То есть, фактически, пергамент был изъят незаконно. А Василий Иванович привык строго следовать букве закона, и три шкуры сдерёт с Павла за самоуправство. Но, с другой стороны, они ведь опередили преступника, и пергамент теперь у них. Быть может, он прольёт свет на то, где находится алмаз, и поможет найти убийцу.
Детский дом оказался мрачным серым зданием в стиле социалистического реализма. За железным забором шумно бегали и играли стайки девчонок и мальчишек под присмотром воспитателей. Павел невольно
поёжился, на него нахлынули собственные воспоминания о времени, проведённом в детдоме.
«Да, не позавидуешь ребятам! Жизнь к ним оказалась жестокой с самого нежного возраста! Многие из них вообще никогда не знали, что такое любовь родителей. Матери отказались от них ещё в роддоме. А те,
кто помнят своих родителей, предпочитали бы о них забыть. Потому что, в своей маленькой жизни видели от родителей только плохое», – рассуждал Стариков.
У Павла же были самые замечательные на свете родители. К сожалению, они погибли в автокатастрофе, когда ему было шесть лет. Потом был год непростой жизни в Детском доме. И всё же ему повезло. Его усыновили хорошие люди, к сожалению уже покойные, и воспитали достойным человеком, по крайне мере, он на это надеялся, и был очень благодарен своим приёмным родителям.
Вздохнув, от нахлынувших воспоминаний, Павел постучал в запертые железные ворота забора.
На его стук подошла молоденькая, небольшого росточка, светловолосая, коротко стриженная, с мелкими, но правильными чертами лица, ужасно серьёзная, воспитательница в изящных очках.
«Да, у такой не забалуешь!», – усмехнулся про себя Павел.
«Молодой человек! Что вы хотите? Почему такой шум подняли?», – строго поинтересовалась она.
«Да, я собственно к директору. По поводу бывшей воспитанницы вашего детского дома, Веры Степановой», – объяснил Павел, показывая
110
удостоверение.
«Хорошо! Я сообщу, Юлии Сергеевне!», – нахмурившись, кивнула воспитательница, и ушла.
Через некоторое время она вернулась с темноволосой, симпатичной, ярко накрашенной полной женщиной в бальзаковском возрасте. Она открыла ворота, и впустила Павла.
«А почему вы запираете ворота даже днём?», – удивился Павел.
«А что вы хотите? Меры предосторожности. Во-первых, мало ли кто может зайти на территорию Детского дома. Люди, знаете ли, всякие бывают. А мы отвечаем за воспитанников. Да и дети могут сбежать, особенно те, кто постарше. Бывали такие случаи. Одного воспитанника, недавно, чуть мамаша непутёвая не выкрала. Слава Богу, вовремя заметили. У них, детдомовских, мать хоть и пьёт, и бьёт, а всё равно хорошая», – развела руками Юлия Сергеевна.
«Ну, что ж, пожалуй, вы правы. Безопасность детей превыше всего», – кивнул Павел.
«Вы, кажется, хотели поговорить со мной о Вере Степановой?», – уточнила она, когда они, пройдя по коридору, выкрашенному ядовито-зелёной краской, и такого же цвета линолеумом на полу, расположились в кабинете директрисы. Кабинет Юлии Сергеевны был небольшим, но
уютным.
Светлая новая мебель, новый компьютер, мягкое крутящееся кресло цвета беж, такого же цвета небольшой диванчик, на который Юлия Сергеевна усадила Павла. Всё было подобрано со вкусом.
«Да, именно так!», – кивнул Павел.
«А, могу я поинтересоваться, что случилось с Верой?», – спросила
директриса, сцепив пальцы в замок.
«Её убили! Ведётся следствие», – коротко сообщил Павел.
Лицо Юлии Сергеевны осталось непроницаемым. Она помолчала какое-то время, а потом сказала: «Мне очень жаль, что Вера погибла. Несправедливо, когда смерть уносит молодых. Я прекрасно помню Веру. Она была тихой девочкой. Вежливой, воспитанной. Отлично училась. Увлекалась историей. Любила читать. Подавала большие надежды. Вот её брат был другой. Драчун, забияка. Учился плохо. Грубил учителям. Неудивительно, что он пошёл по кривой дорожке. Но, знаете, тем не менее, у Веры не было друзей. Она была закрытой девочкой, и плохо шла на контакт. А вот Григорий был другой. Он, несмотря на свой горячий нрав был общительным. Пользовался среди ребят популярностью. Говорят, теперь он заработал авторитет в местах не столь отдалённых».
«Да, это правда», – кивнул Стариков.
«Юлия Сергеевна, мне бы очень хотелось изучить папки с делами Веры, и Григория», – заявил он.
«Да, конечно. Сейчас позвоню в отдел кадров. Там хранятся все личные дела воспитанников », – кивнула директриса. Она сняла трубку телефона
111
внутренней связи, и набрала номер. В трубке раздавались длинные гудки.
«Ну, Любочка! Наверное, гуляет где-нибудь! Ну, я ей покажу!», – сердито воскликнула Юлия Сергеевна, и бросила трубку.