Защита
Шрифт:
– Все сначала говорят "смешно", а потом прибегают с дикими глазами и просят перевести их в другой номер. А где я его возьму? Нет! Не буду я никого поселять, - заявила администратор.
– Я не боюсь привидений. Честное слово! Я вам расписку напишу, что не буду просить другой номер. В двадцатом-то веке, и бояться!
– Да поселите вы его. Посмотрим, как он примчится назад. Все время веселее пройдет, - предложил энтузиаст с тетрадкой.
– Долго ждать придется, - спокойно отрезал Григорьев.
– Не завидую вам, - сказал бывший владелец номера 723.
– А я вам, - искренне ответил Григорьев.
Администратор еще раз недоверчиво посмотрела на Александра, но все же протянула ему листок для заполнения. Вот так Григорьеву и достался одноместный номер.
2
Владимир Зосимович Карин выбрался из троллейбуса и с минуту стоял в тени липы, поставив тяжелый портфель прямо на пыльный асфальт. Галстук он снял еще в институте, а теперь расстегнул и вторую пуговицу рубашки, но прохладнее от этого не стало. Огромное стекло витрины гастронома на мгновение отразило его маленькую, достаточно стройную для пятидесяти семи лет фигуру и этим напомнило ему о хозяйственных поручениях, которые он еще не выполнил.
В магазине была толкучка и ужасная духота. Владимир Зосимович ходил с трудом. Обе ноги его были перебиты автоматной очередью еще в далеком сорок первом. Даже при очень медленной ходьбе ноги сгибались неестественно резко, почти судорожно. Карин уже позабыл о том времени, когда ходил как все люди. И стоять было тяжело, но заставить себя обойти очередь он не мог, - стыдно. Жена старалась не загружать его хозяйственными заботами, но иногда все же приходилось это делать. Например, сегодня. Да и всю предыдущую неделю. Дочь .уже второй год подряд проваливала экзамены в университете. А переживали и расстраивались из-за этого больше всего отец и мать. Мать до невроза дошла. Хорошо, подвернулся случай поехать на Черное море в санаторий. Уехала. А Ленка вдруг начала готовиться к экзаменам на заочный. И теперь Владимир Зосимович боялся ее послать даже за хлебом, чтобы не отрывать от занятий. Вдруг поступит!
От гастронома Карин свернул в переулок, и ему еще метров сто пришлось идти по солнечной стороне. Авоська с бутылками молока, свертками, пакетами и хлебом оттянулась почти до земли. И идти от этого было еще труднее.
В квартире надрывался магнитофон.
– Занимаешься?
– подозрительно спросил отец у дочери.
– Занимаюсь. Антракт был.
– Смотри. Снова завалишь.
– Завалю - выйду замуж.
– Я тебе выйду, - буркнул отец и начал снимать туфли.
– А к тебе тут обзвонились уже.
– Кто же?
– Вот. Я записала телефон. Солюхин.
– Что-то не припомню такого. Владимир Зосимович сбросил наконец туфли и подошел к телефону, думая о том, как хорошо бы сейчас принять душ. Он набрал номер, и на другом конце провода сразу же ответили.
– Уважаемый Владимир Зосимович, мы тут хотели включить вас в одну комиссию. Кляузное дело. Не возражаете?
– Возражаю. Я уже и так в пяти комиссиях.
– Тогда тем более! Это ж прекрасно!
– Товарищ Солюхин был, по-видимому, веселым человекам.
– Всего на двадцать процентов нагрузка возрастет. Нет, право же...
– А вы откуда и кто есть?
– Вот это ближе к делу. Я директор гостиницы "Спутник". Знаете такую?
– Угу. Слышал.
– Солюхин Андрей Павлович. Я уже тут обзвонил все инстанции и по своей линии, и по вашей. По нашей линии мне рекомендовали ваш институт, а по вашей Анатолий Юльевич...
– Согбенный?
– Точно. Он самый. Так вот, Анатолий Юльевич рекомендовал вас. Я звонил на работу к вам, но, видимо, опоздал. Пришлось побеспокоить дома. Так я пришлю машину?
– Когда?
– Завтра.
– Но я завтра работаю в комиссии, которую возглавляет сам Анатолий Юльевич. У меня просто-напросто нет времени.
– А мы пришлем машину после... после работы.
Карин ругнулся про себя. Еще одной комиссии ему не хватало!
– Да в чем дело-то?
– Жильцы бегут.
– Куда бегут?
– Не куда, а откуда. Из гостиницы, из нашего "Спутника". Чертовщина какая-то. Может, и ерунда. А выяснить все равно надо.
– Чертовщина? А точнее неизвестно?
– Какие-то голоса, как из загробного мира.
– Жара это.
– Что?
– Жара, говорю. От жары люди свихнулись.
– У нас в комнатах кондиционеры. Работают, конечно, не все, но все же...
– Так чем я могу вам помочь?
– Не знаю. Но вы уж помогите.
– Господи, да чем же?
– Я пришлю за вами завтра машину часиков в семь вечера, пожалуй. И остальные как раз соберутся.
– У вас что, большая комиссия?
– Да человек пять. Инженеры, психологи...
Директор "Спутника" перечислил фамилии.
– Ого! Интересная компания.
– Так ведь неизвестно, что это такое.
– Ну хорошо. Присылайте...
Владимир Зосимович положил трубку и помянул нехорошим словом Анатолия Юльевича Согбенного, заместителя директора НИИ по научной работе.
– Этот Солюхин уже пять раз звонил,- сказала Лена.
– Хочешь яичницу с помидорами?
– Отлично. Я пока приму душ.
Карин взял портфель, прошел в стандартно обставленную комнату с телевизором, книжным шкафом, сервантом, диваном и прочей необходимой для гостиной мебелью и устало опустился в кресло. В комнате беспорядок. Но так сейчас, наверное, удобнее Ленке.
Несколько секунд он сидел, опустив руки и пытаясь расслабиться, потом расстегнул портфель и вытащил из него толстый том отчета, который нужно было прочитать сегодня вечером. На титульном листе справа внизу стояла подпись руководителя темы: "к. т. н. Бакланский Виктор Иванович". Карин перевернул лист. На следующем был список исполнителей. "Григорьев, прочитал Владимир Зосимович, - Соснихин, Бурлев, Данилов..." Дальше шло еще несколько фамилий, незнакомых Карину. Соснихина и Бурлева он знал хорошо. Они приезжали несколько раз к нему в лабораторию. И Бакланского он знал, правда хуже. Тогда тот еще не был кандидатом наук. А вот фамилии Григорьева и Данилова ему ничего не говорили.