Заслон(Роман)
Шрифт:
— Где это вы гулять изволили, а?
— В облревком меня вызывали.
— В облревком? — круглые, цвета пива глаза мадам Поповой полезли из орбит. Лицо пошло пятнами. Она стукнула ручкой зонтика по бортовой сетке, еле сдерживаясь, спросила: — Значит, большевик, так?
— Да.
— А служишь-то, промежду прочим, у меня! — взвизгнула она и тут же, жмурясь на маньчжурский берег и будто черпая в этом силу, небрежно уронила: — Оно, конечно, всяко бывает… Дак об чем был разговор?
— О делах.
— Твои дела — мои дела. — Ручка зонтика еще
— Не всегда! — голос Алеши прозвучал четко, раздельно. Он повернулся и зашагал в каюту. Мадам Попова уронила зонтик:
— Люди добрые, слыханное ли дело, мой хлеб-соль ест и мне же мораль читает! — Дробно отщелкивая высокими каблуками зашнурованных до самых колен гетр, она метнулась в каюту капитана и, хлопнув дверью, крикнула несдержанно, во весь голос:
— Неча сказать, дожила! Да и вы… набрали команду, молодец к молодцу!
Савоськин грустно улыбнулся в усы:
— Марь Миколавна, вы же дама понимающая… Ну что я их сам нарожал, что ли? Присылают — беру. Энтот вон, хромой черт, Померанец, в партизанах, говорят, пострадавши. Попробуй-ка, откажи… Имя у теперешних почет. Опять же полутехника возьмем энтого, ведь мальчонка видом, ему не до кого притулиться — сирота, был бы рад да рад… А мысли разве прочтешь? Может, он в тот самый облревком каждый день шастает. Эх, кабы моя воля!
Федор Андреич отчаянно затряс белой бородой, смиренно забубнил:
— Мы тебе, матушка ты наша, верой-правдой служили и служим. А что другие в безбожную коммунию ударились, налево пошли, дак за то их господь покарает, по седьмое колено включительно.
— Вижу… вижу. Понимаю! — Марья Николаевна обмахнула лицо платочком, облизнула сохнущие губы: — Прикройте-ка поплотнее двери. Или вот что: едемте ко мне. Чайку напьемся. Поговорим…
По сходням ее вели под руки медленно, как архиерея. Каблучки скользили. Заречный ветер трепал концы белого кружевного шарфа. Мадам Попова вскрикивала, похохатывала и жалась к капитану. Боцман Померанец не утерпел, схватил тальянку и заиграл «барыню». Играл лихо, с перебором. Судовладелица забрюзжала снова:
— Раздобылись хромым бесом: непоседлив, вертляв! Судно запустил. Из трюма чумой песет. Ручки не надраены…
Федор Андреич уныло соглашался:
— Эдак… эдак… эдак…
Капитан молчал, размышляя о том, как бы выпытать у парня, зачем его вызывал Шилов.
Доклад Дмитрия Трофимова «О деятельности облкомпарта с момента свержения власти Колчака в Амурской области» делегаты слушали, затаив дыхание. Вениамин старался не проронить ни слова. Открывалась новая страница истории; в ее создании принимает участие и он, двадцатилетний, нашедший единственно правильный путь.
— …Второй раз советская власть утвердилась в области полгода назад, но положение остается напряженным. От Советской России мы отрезаны заполонившими Забайкалье семеновцами и японцами. На востоке японская военщина, а на юге, за Амуром, вынашивают новые планы нашествий
Враг не дремлет: апрельское выступление японцев в ряде городов Приморья смяло регулярные революционные силы. Хабаровск вновь захватили японцы. Область опять оказалась под ударом. Страшные, не поддающиеся осмысливанию дела произошли в Николаевске-на-Амуре. Зашевелились было и семеновские головорезы на нашей западной границе. Одиночными, но меткими выстрелами напомнил о себе Сахалян…
Доклад следует за докладом. Вениамин торопится записать все с точностью стенографиста.
«…оторванные от центра, окруженные тесным кольцом интервентов, не упадем мы духом, гордо и смело пойдем навстречу любой опасности»…
«Верно! — бьется восторгом сердце, — до чего же все верно!»
— На повестке текущий момент. Слово предоставляется товарищу из Центра.
Невысокий, дочерна загорелый человек кашлянул, одернул гимнастерку. Он пришел в Амурскую область через Якутию, минуя «читинскую пробку». По таежным тропам их сюда пробиралось двое. Если бы один погиб, другой донес бы в Благовещенск голос Ленина, голос партии большевиков. Который из них говорит: Дикий или Жигалин? Не все ли равно? Это говорит партия. Слушайте ее волю:
— …Поскольку советская власть имеет боеспособную и сильную армию, поскольку ведется агитация среди пролетариата Запада, поскольку позиция ее закреплена…
Мирно поскрипывает перо. Голос докладчика крепнет:
— На Дальнем Востоке положение иное. Тут советской власти приходится сталкиваться с большими и свежими силами японского империализма. — Докладчик шагнул к школьной карте, коснулся ее загорелой нервной рукой: — Перед партией встала дилемма — или вступить в борьбу с этими силами или пойти на уступки. Так возникла идея создания буферного государства. Необходимость существования «буфера» настолько ясна, что в ЦК партии этот вопрос не вызвал горячих прений.
Вздох, вырвавшийся из многих десятков грудей, пронесся по огромному залу. Представитель Центра спокойно разъяснил:
— Буфер — явление временное. И он нужен постольку, поскольку содействует укреплению советской власти. Впоследствии, вопрос должен быть пересмотрен.
Лицо докладчика посветлело, будто озарилось изнутри. Он повысил голос:
— Запомните, товарищи, коммунистическая партия в буферном государстве продолжает так же определенно проводить свои идеи. Каждый член ее должен неуклонно выполнять все директивы ЦК. Некоторые уступки, незначительные по существу, при создании буфера будут сделаны. Но эти уступки временные. Следует разъяснить массам, что идеи буфера проводятся с согласия Советской России, по директивам ЦК партии.