Заставь меня
Шрифт:
— Покажи мне, какая ты красивая, когда плачешь.
Когда ее горячий рот опускается, мои бедра инстинктивно поднимаются, и моя раненая нога словно разрывается. Я не обращаю на это внимания и сосредотачиваюсь на ее влажном языке, кружащемся вокруг кончика члена, прежде чем она вводит его в горло. Она задыхается, и я тянусь к ремню, складывая его пополам. Ее тело напрягается, когда она слышит звяканье пряжки. В следующий раз, когда она наклоняется, я опускаю ремень на ее задницу.
Она вскрикивает с членом во рту, и вибрация от ее крика достирает моих яиц. Ощущения настолько хороши, что я тут же снова
Провожу пальцем по ее щеке и недовольно вздыхаю.
— Никаких слез для меня, куишле? — она смотрит на меня, в голубых глазах виднеется извинение. Я достаю вибратор и включаю его, прижимая между ее бедер. Она вздрагивает и стонет. — Ты не кончишь раньше меня. Кивни, если поняла.
Она покачивается вверх-вниз по моему члену в знак согласия, заставляя меня стиснуть зубы, чтобы сдержать стон.
— А теперь давай сама, чтобы я отшлепал эту сладкую попку до красна, — ее пухлые булочки уже горячие на ощупь и ярко-красные. Я бью достаточно сильно, чтобы оставить приятное жжение, но не до синяков. И достаточно, чтобы выпустить часть обиды и злости, при этом зная, что она получает удовольствие от боли.
Пока она скачет на вибраторе, я бью ее по попке, а она сосет все энергичнее, почти отчаянно. Каждый раз, когда она опускает глубже, я шлепаю ее по заднице, чтобы она постоянно находилась в состоянии одышки. Звуки, которые мы издаем, почти насильственные. Я шиплю и хриплю, она трахает меня ртом, издает смешанные стоны, крики и захлебывается.
Мой пах сжимается, яйца покалывают, когда приближается кульминация. Несмотря на боль в ноге, я не могу удержаться, чтобы не втолкнуться глубже. Я пытаюсь удержаться, пока не почувствую начинающиеся спазмы ее собственного нарастающего оргазма.
— Нет, пока я не кончу, куишле, — хрипло произношу я, испытывая волны наслаждения. Опускаю ремень и свободной рукой прижимаю ее голову к себе, с силой вскидывая бедра.
Я кончаю с горячим всплеском и глубоким рыком, как от эйфории, так и от жгучей боли в ноге. Отстраняю ее от своего члена, а затем вырываю вибратор из ее руки. Ее глаза слезятся и расширяются. Она глубоко дышит, но я знаю, что она так и не достигла своего пика.
Ее взгляд устремлен на мою грудь, пока она вытирает уголок рта большим пальцем. Я не могу смотреть на нее, когда говорю дальше:
— Убирайся, — слова холодные и резкие.
Харлоу слезает с кровати, не говоря ни слова. И не знаю, кому больнее — мне или ей, пока она уходит.
ГЛАВА 27
Реквием
Харлоу
Не могу заснуть, когда Кэш отправляет меня обратно в комнату. Я хотела спуститься вниз и убрать ужасный беспорядок, который устроила в «Логове», но Роман сообщил мне, что
Чтобы отвлечься от воспоминаний о выражении лица Кэша, когда он сказал мне убираться, я мысленно возвращаюсь к ночи смерти Бет и пытаюсь взглянуть на все под новым углом теперь, зная, что Лео — убийца.
Первое, что приходит на ум, это момент в комнате для допросов, когда Лео бьет кулаком по столу. Мне показалось, что на его костяшках быстро появляются синяки, но что, если это остатки чернил от фальшивой татуировки?
И именно с его подачи я вспомнила о татуировке Кэша. Затем последовала его непонятная настойчивая просьба не обращать внимание на Кэша — потому что, конечно, это был не он. Вероятно, он выбрал его, потому что знал, что Кэш сможет отбиться от любых косвенных обвинений.
В некотором смысле, это гениально. Не просто скрыть свою личность, а указать на совершенно другую. Но не было достаточно доказательств, чтобы убийца был пойман. Идеальное прикрытие, которое он мог использовать снова и снова.
Но появлялась я. Пробивая дыры в его идеальном плане.
И когда конверт доставили в полицейский участок, он знал, что я там, потому что из приемной ему позвонили, когда я приехала, и ему потребовалось десять минут, чтобы встретить меня в холле. Достаточно времени, чтобы вызвать курьера и попросить его отправить заранее подготовленную посылку.
Фотография, сделанная возле моей квартиры… Он мог установить камеру через дорогу и неделями следить за мной. Может, и за Бет, когда она была жива.
К восходу солнца я все еще ворочаюсь, и меня еще больше тревожит мысль о том, что Лео, полицейский, ответственный за раскрытие убийства моей подруги, все это время был убийцей.
Но если последние несколько лет нас чему и научили, так это тому, что не все копы хорошие.
Я выглядываю в окно и вижу, как первые ранние пташки заходят в кафе «Июньский жук» на другой стороне улицы. Кофе. Это то, что мне нужно.
Одеваюсь и выхожу на улицу. Конечно же, меня встречает ясноглазый Альфи, который широко улыбается, а затем оскаливается и не смотрит на меня, устремив свой взгляд прямо перед собой.
Он заговорил, когда я нажала на кнопку лифта.
— Куда ты идешь?
— Через дорогу, выпить кофе. Хочешь чего-нибудь?
— Тебе не стоит идти одной.
— Это в двадцати футах отсюда, Альфи. Ты можешь наблюдать за мной из окна.
— Хорошо. Латте «Тыквенный спайс» с миндальным молоком, — подавляю улыбку. — От молочных продуктов меня мутит, — добавляет он под нос, и я прикусываю щеку, чтобы не рассмеяться.
Свежий воздух приятен, но я все еще чувствую себя как зомби, когда перехожу улицу. Особенно когда вижу столик, на который пролила кофе во время неудачной слежки. Вообще-то, не зомби — зомби не чувствуют боли. А во мне только она.
Я безрассудно оптимистична, что кофе поможет, но знаю, что отсутствие сна — наименьшая из моих проблем.
Задерживаюсь после заказа, считая булавки на доске. Мой взгляд задерживается на плакате о занятиях сальсой, и я ненадолго задумываюсь, будет ли Кэш ходить со мной. Как только он снова сможет смотреть на меня. Или прикасаться, не причиняя боли.