Застава на Аргуни

Иванов Николай Федорович

Вдруг Слезкин опять остановился и, лязгнув об лед винтовкой, упал на дорогу. В кустах слева зашевелилась большая тень, в сторону пограничников протянулось что-то тонкое, длинное, вроде винтовки. Костя замер.

«Сейчас пальнет!..» — подумал он. Ожидая, что вот-вот грянет выстрел, Слезкин зажмурил глаза. Он забыл дослать патрон в патронник, забыл дать сигнал, как условились.

Однако выстрела не последовало. Слезкин открыл глаза. Желтухин и Абдурахманов, не разобрав в чем дело, тоже упали в снег.

— Что? Где? — хриплым шепотом спросил Желтухин, дернув за ногу Слезкина. Костя показал на тень.

— Ползи

вправо, отрезай отход к границе! — приказал сержант. — Мы задержим его здесь!

Слезкин пополз. В этот момент Абдурахманов, сообразив, что перед ними, встал и направился прямо к кустам. «Нарушителем» оказался высокий сучковатый пень.

— Тьфу, нелегкая бы тебя взяла! — выругался Желтухин. — Все-то тебе мерещится…

Неизвестно, сколько бы еще брюзжал сержант, если бы вернувшийся из кустов Абдурахманов не заметил:

— А почему вы, товарищ сержант, сами столько лежали в снегу? Ночью даже ишака можно принять за тигра!

Желтухин промолчал. Наряд, приняв опять боевой порядок, двинулся дальше. Абдурахманов, шедший последним, чувствовал себя не лучше, чем Слезкин. Беспокоясь за безопасность тыла, он поминутно озирался. Это еще больше усиливало ощущение опасности, заставляло вздрагивать при малейшем звуке.

Сержант ворчал себе под нос:

— Наприсылают вот таких пугливых ворон и мучайся с ними…

Поравнялись с Уда-хэ. Поселок спал крепким сном: нигде ни огонька, ни скрипа, ни шороха. Луна, выглянувшая было из-за горы, снова спряталась. И кордон и сопки — все потонуло во мраке. Слезкину было не по себе в этом таинственном, страшном своей неизвестностью уголке земли. Он знал, что враг мог в любую минуту напасть из-за укрытия, бесшумной змеей выскользнуть из-за торосов, и чувствовал себя беспомощным. Он еще не умел «читать» следы, понимать границу с ее безмолвием, легкими шорохами, смутными тенями.

— Вот наш наблюдательный пункт, — показал Желтухин на опушку леса. Бойцы ничего не видели, кроме снега. Желтухин несколько раз сердито показывал рукой, пока они отыскали искусно замаскированную землянку.

Предутренний мороз крепчал, заползал под полушубок.

— Ух-х! Холодина-то какая! — кряхтел Костя. — На ходу сохнешь. Одни только глаза, кажется, и не мерзнут…

Остальное время прошло без приключений. Передав участок прибывшим на смену пограничникам, наряд Желтухина вернулся на заставу.

Доложив о выполнении задачи, пошли в столовую. Позавтракав, Костя прилег не раздеваясь на кровать. Он решил отдохнуть, пока оттает оставленное в сушилке оружие. Сквозь дрему Костя слышал, как, легко ступая, кто-то прошел мимо его кровати, как под окном зацокали и стихли копыта. Скоро он заснул, и ему приснился неприятный сон.

…По заснеженному, раскинувшемуся до самого горизонта полю идет человек. Под его ногами пронзительно взвизгивает снег. Расстегнув шубу, человек останавливается и, озираясь, начинает разгребать снег сперва валенками, а потом руками. Схватит пригоршню и перебросит через голову, оглянется и чему-то улыбнется. Улыбнется с хитрецой, загадочно. Он все бросает снег и улыбается, бросает и хихикает. А по земле, извиваясь и посвистывая, как змея, мчится холодная поземка. Вдруг человек исчезает. Вместо него сквозь белесую пелену выплывает огромная призрачная фигура с перекошенным от злобы лицом. Призрак наклоняется и начинает копать яму. Слезкин знает, что это враг

и что он роет ему могилу. К врагу нужно незаметно подползти и схватить его. Но Костя в страхе чувствует, что не умеет ползать. Малейшее движение вызывает оглушительный грохот. Призрак оборачивается и замечает притаившегося Слезкина. «Ах вот ты где? — кричит он, злорадствуя. — А я-то тебя целую вечность ищу!» — Призрак неумолимо надвигается на Слезкина и хватает его за плечо…

Костя в испуге открывает глаза и видит перед собой медведем склонившегося Кукушкина.

— Вы что, дома тоже ложились на кровать не раздеваясь? — строго спрашивает старшина. — Почему оружие не почистили? Сейчас же идите в сушилку. И чтобы этого больше не было…

Костя смотрит Кукушкину в глаза и глупо улыбается. Старшина недоуменно пожимает плечами и уходит.

«Какой из меня пограничник? — уныло думает Слезкин. — Чучело огородное!»

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Скупо, по-армейски просто отпраздновали пограничники Новый год. Похвалив за ужином брусничный пирог, приготовленный Михеевым, они начали заново счет таежным будням.

Все так же, днем и ночью, уходили на границу наряды. Все так же, как и раньше, бойцы драили до блеска оружие, скребли заросшие пышной шерстью конские бока, пилили дрова, возили воду, мыли полы. Все так же покрикивал на них старшина Кукушкин.

С тех пор как первогодки облазили каждый уголок заставы, все ощупали и осмотрели, зимние хмурые дни стали для них удивительно похожими на бессонные длинные ночи. Все перемешалось. Людям приходилось делать ночью то, что обычно делают днем, а днем то, что делают ночью. В конце концов, голодный человек с удовольствием поест и в полночь, а усталый уснет как убитый и в полдень. Была бы только возможность. Спали бойцы сколько положено, ели сколько хотели. Михеев кормил на совесть. Велик ли срок — месяц, а у новобранцев лица округлились и разрумянились. Щупленькие фигурки ребят наливались силой.

Январь кряхтел от лютой стужи, неистовствовал вихрями и метелями. Малиновый столбик в термометре, показывая пятьдесят ниже нуля, продолжал падать. Все живое попряталось и замерло. Глубоко в снег зарылись рябчики, куропатки, зайцы; ушли в чащу сохатые, изюбры, козы; поджав хвосты, зябко тряслись от холода в падях волки. Упирались, не желая выходить из конюшни, кони. Собаки, всегда радостно повизгивавшие, когда им приносили пищу, притихли, жались по углам вольера. Воробьи, искавшие спасения за наличниками окон, не выдержав мороза, падали на землю окаменелыми комочками. Кругом все скрипело и стонало.

Только люди — неусыпные стражи этого сурового края — мужественно стояли на посту. Возвращаясь из нарядов, они оттирали друг другу обмороженные руки, щеки, уши. Аптечка, висевшая над столом дежурного, теперь открывалась так же часто, как и ящик с запалами.

И все же новобранцы не унывали. Все для них было интересно и необычно: начались регулярные занятия по огневой, тактической, служебной и политической подготовке.

В один из воскресных дней в жарко натопленной сушилке сидели Михаил Павличенко — опытный охотник-сибиряк и земляки-казахстанцы Айбек Абдурахманов и Костя Слезкин. Выбрав свободную минуту, они удобно примостились на верстаке для чистки оружия, дымили самокрутками и обсуждали последние новости. Айбек, два дня подряд ходивший на НП, рассказывал: