Застава
Шрифт:
Зезара был хорошим человеком.
По-настоящему хорошим. Он был галантен без слащавости, не выделывался, не пытался распустить передо мной хвост. Он же не искал себе любви всей жизни, но и не воспользовался тем, что я, соплюха, потеряла голову и была готова ради него на всё. Сейчас, годы спустя, я понимаю, что тогда девушка Майя Анзум вынула свой мозг из головы и положила его на полку до лучших времён. Зезаре пришлось думать за двоих.
Он же стал моим первым настоящим мужчиной. Он был таким добрым, нежным и заботливым, что в самый решительный момент меня развезло на слёзы. Я не говорила ему о той беде, что случилась со мной больше семи лет назад, боялась, что он подумает обо мне плохо или испугается.
Я разревелась, решив, что он меня разлюбил. В тот день так ничего и не случилось. Зезара утешал меня и тихонько выпил сам весь алкоголь, который приготовил для нервничающей меня. Всё случилось потом, куда проще и не так страшно, как я думала, и я тысячу раз благодарила Тиару, что он встретился на моём пути.
В последнюю ночь перед Новым Годом мне приснился кошмар. Зезара, чей путь давным давно разошелся с моим, подошел ко мне и взял за руку. Его прикосновение было ледяным, как бездны Амана. "Почему ты обо мне не вспоминаешь?" спросил он. Я расплакалась и сказала, что виновата и что люблю других. Он сказал, что это не страшно, потом подвёл к небольшой двери и сказал "Посмотри, что она натворила!"
Я вышла в дверь и очутилась на тёмной улице Мейнда. Мимо бурным потоком неслась чёрная вода. Надо мной в небе парила другая земля, и сияла мертвым синим цветом. Внезапно с неё сорвался огненный болид и ударил в землю. Мир вздрогнул. Я увидела Кадма и радостно кинулась к нему. Но брат, едва заметив меня, ринулся в бой, крича, чтобы я бежала. Из земли лез многорукий, многоголовый и обильный бог плоти Хериш-Пожиратель. Лик его был тёмен и ужасен, а огромный рот глотал Мейнд, а синие руки подтаскивали к себе сражающуюся толпу, в которой скрылся мой брат.
От ужаса я закричала — и вернулась в реальность и звенящую тишину. Я лежала среди подушек одна-одинёшенька. Под дверью не горел свет, а сквозь окно не падали отсветы Океана. Я наощупь нашла выключатель настольной лампы и огляделась. Пусто. Впервые за долгие месяцы я проснулась вот так просто. Мне не хотелось ни пить, ни в туалет, не было ни холодно, ни жарко.
Я попыталась припомнить, что мне снилось. Что-то про богов, Зезара укорял меня, но я не могла вспомнить ничего, кроме отчаяния и ужаса. Остатки моей паники контрастировали с тишиной крепости. Может быть, я просто неудачно повернулась? Или моя голова наконец-то выздоровела?
Анион был бы рад: такая тема для научной работы!
Но всё же, я проснулась и у этого были причины. Под дверью в коридор появилась тоненькая, как волосок, полоска света. Кто-то прошаркал в туалет. Потом, через несколько минут, прошаркал обратно, попутно выключив свет. Около разбитой половицы перед комнатой Зезары ночной ходок споткнулся, охнул и скрылся в комнате.
Пока Зезара бродил туда-сюда, я оделась и пошла по ночной крепости. Около поворота на кухню меня окликнул дежурный. Я с трудом вспомнила пароль, поблагодарила, что он не стал в меня стрелять сразу, и была послана к дэвам. Направление мне понравилось, и я пошла к Рахаилу.
В кабинете старика не было, что неудивительно: часы на его столе показывали два часа ночи. Перед дверью спальни старика дальше по коридору я помялась, но всё же рискнула постучать. Дверь оказалась не заперта. Я заглянула внутрь, во тьму, и свистящим шепотом позвала коменданта. В ответ со стороны кровати раздался стон, потом хрип, потом шорох одеяла и сонное "его нет".
— А Рахаил где? — не поняла я.
— Ушел, — буркнул голос. Вроде не старика.
— Точно?
Раздалось несколько глухих хлопков.
— Точно.
Повисла тишина. Щёлкнул выключатель, и зажёгся маленький ночник на табуретке у кровати. Лир, очень сонный и очень встрёпанный, сел на кровати, натянув на себя одеяло по грудь.
— Ещё вопросы?
— Нет вопросов, — я закрыла дверь. Свет за ней погас, и Лир, судя по скрипу кровати, завалился обратно спать.
Я постояла в тёмном коридоре, прислушиваясь к скрипу старых перекрытий и половых досок, потом пошла в донжон.
Рахаил сидел на чердаке, подложив под зад скатанное одеяло и накинув на плечи тяжелый ватник. Комендант курил трубку и смотрел перед собой в ничто. Столик был на своём месте, не в силах убежать от ужасного колдуна. Поэтому он просто стоял, боясь шелохнуться, а его лишние ножки, самые разные, тоненькие, ажурные, простые, обгоревшие и сломанные, неподвижно свисали из-под столешницы. На карте яркой звездой горел гибернийский город.
На чердаке было холодно. Горела одна единственная электролампа, дающая немного тепла и света. Мне, ещё недавно вылезшей из тёплой мягкой кровати, стало зябко.
Я постучала костяшкой пальца по полу. Рахаил молча повернул ко мне лицо и приветственно кивнул. На мгновение мне показалось, что он очень-очень старый человек с очень уставшим сухим лицом. Потом наваждение прошло.
— Не спится?
— Ну… — я не знала, что ему сказать. Если я сейчас вернусь в кровать, то усну и просплю до завтрака. К празднику у нас всё было готово, всё починено, расчищено, подбито, подпёрто, разложено и убрано. Можно ничего не делать, только ждать пьянки и предаваться праздным разговорам о случившемся землетрясении.
Но странное ощущение на краю сознания не давало мне покоя. Что-то шло не так, а что именно — я не знала. Возможно, это моё воображение разыгралось. Или самомнение. Как бы я не старалась сохранять ясную голову, иногда я тоже отрывалась от земли и начинала вести себя, как самая умная в этой крепости. Здесь я была сама себе хозяйка, и лишь Рахаил мог щёлкнуть меня по носу и вернуть в чувство. Но старик не всегда был рядом, да и не его работа следить за мной и не давать угробить себя.
— Садись, раз пришла, — Рахаил указал на пол рядом. Я вылезла из люка, прикрыла крышку и устроилась на краю скатанного одеяла. Рахаил приподнял отворот ватника, и я пристроилась, как маленькая, у него под боком, чтобы не замёрзнуть. Рахаил был горячим и немного пах родительским шкафом со старыми шубами, где я пряталась, когда ссорилась с ними. Комендант вздохнул, поёрзал и выдохнул немного дыма пополам с паром дыхания. Трубка Рахаила почти не пахла, и я была не уверена, что он выдыхает дым в нашу реальность. Посмотрела на столик. Тот стоял неподвижно, вытянувшись по струнке, как солдат, и чуть наклонив столешницу, чтобы горящий огонёк посреди карты был виден старику.
— Как девочка? — спросил Рахаил, как будто не он ездил с Камой в деревню днём в одном корыте снегохода. Он теперь часто мотался туда-сюда, и я временно передала ему Каму помогать, таскать термос с супом и сумку с бумагами. Девчонка вроде неплохо справлялась.
Я сама ездила к Станции накануне и ходила на берег озера. Вода отступила вниз почти на метр, оголив кусок пологого дна. Катаклизм вскрыл лёд, раскидал пластины по берегу и смыл в озеро лодочный сарай.
Зрелище пугало. Я в приступе безумной отваги прошлась по мосткам, чьи бревенчатые опоры полностью оголились, и посмотрела в открытую чёрную воду. Представила, что передо мной на самом деле огромная пропасть во всю толщу этой земли, и если я туда упаду, то мгновенно уйду на самое дно… Садиться в лодку и плыть по трещинам к месту обвала я октазалась наотрез.