Затерянные в Полынье
Шрифт:
– Так что… он может быть там?
– Вполне. Ты пока подожди со своей облавой. Успеется.
– А что же мне тогда делать? – Громыхайлов, похоже, полностью отдал инициативу в руки столичного мэтра.
– Прежде всего позаботься о трупе. Чтобы ее похоронили по-человечески. А не так, как Стрельца. И собери мне данные на всех этих одиноких. Меня интересует одно: их увлечения, хобби. Начиная с раннего детства.
– Сделаю, – пообещал полисмен.
Предупреждение Маркова о похоронах прозвучало не напрасно. У входа в дом уже стояли бритоголовые служки Монка, а также человек семь из его паствы, намереваясь забрать то, что осталось от тела женщины, с собой. Им противостояла небольшая группа прихожан церкви, в основном женщины, доказывая, что убитая была истинной православной и ее надо похоронить по христианскому обряду. Но те вели себя очень агрессивно, крича, толкаясь и пытаясь войти в дом. Скандал разгорался.
Марков и Громыхайлов уже хотели вмешаться, когда на помощь прихожанам неожиданно пришло подкрепление: это были с десяток крепких мужчин, которые имели при себе хорошо знакомые мне чугунные дубинки. Такие же, как и у Ермольника. Они быстро оттеснили «монковцев», заставив их в конце концов удалиться восвояси.
– Вы кто будете, ребята? – спросил я у одного из них.
– Отряд самообороны, – ответил тот.
– А кто у вас за главного?
– Ермольник.
– Ну, тогда все в порядке, – и я отошел в сторонку. Меня обрадовало, что кузнец начал действовать, причем гораздо решительнее нас. По крайней мере, теперь мы были не одиноки. Можно было не сомневаться, что труп будет перенесен в церковь, а затем и похоронен, как положено. Когда мы возвращались домой, я не утерпел и спросил Маркова:
– Скажешь, наконец, какие улики оставляет маньяк?
– Не скажу. У меня свой метод. Если начну болтать, то все провороню. Потерпи еще немного. Не сомневайся, след взят верный.
Я плюнул и пошел к тетушке Краб. Еще утром меня обеспокоил ее вид: темные круги под глазами, растрепанные волосы, пугливый взгляд. Куда подевалось все ее благодушие и старушечья аккуратность? Ее будто бы подменили за эти дни. Или ее снова терзает это навязчивое привидение деда? Так оно и оказалось.
– Тетушка, – высказался я, внимательно выслушав ее «ночные страхи», – вы сами себя накачиваете. Если не остановитесь, придется отправить вас в «желтый дом».
– Где же ты его возьмешь здесь у нас?
– Организуем. Выкрасим, любой сгодится. И клиентов достаточно. Считай, каждый второй. А вот скажите-ка мне, дедушка ведь считал себя колдуном, не так ли?
– Так, так! – ответила она и стала креститься.
«Бедная женщина, – подумал я. – Она ведь даже не знает, что в свои последние дни, может быть недели, дедуля был мужем Валерии. Правда, такой брак нельзя считаться настоящим, но все же…»
– Значит, его магическая сила передалась ему от его отца или деда, – продолжил я. – Это наследственное. Но он не мог забрать ее с собой в могилу. Он должен был оставить ее кому-то из близких… Мне, что ли? Поскольку других ближайших родственников у него не было.
– Да, верно… – зашептала тетушка Краб, оглядываясь на дверь. – Колдуны обычно тяжко умирают, скверно, коли нет поблизости сына или внука, кто может принять ее, силу эту… Мучают и себя и других. А и не всякий посторонний решится взять этот… дар, будь он неладен! Я уж и корила его, и ругала, а он только ухмылялся в усы. Но я не верила в его колдовство. Просто знал он много да лечить людей умел.
– А теперь верите?
– Теперь почему-то верю, – вздохнула она. – Как являться стал. Видно, так и схоронили Арсения с его колдовством…
– В общем-то, все это глупости, вся эта старая и новая магия – есть такая увесистая книга, сам я не читал, но запомнилось. Однако чего в жизни не бывает? Я-то никаким колдуном быть не собираюсь, и если он на меня как-то рассчитывал, то совершенно напрасно. Могу стать космонавтом. Или, на худой конец, – шеф-поваром. А теперь собирайте-ка свои вещи да переселяйтесь ко мне. Нас там много, и вам будет безопаснее. Маньяк пострашнее привидения. Он одиноких выбирает.
– Нет, нет! – запротестовала она. – Я лучше запрусь покрепче, и ладно.
– Силой перенесу.
– Нет, Вадим, нет. Что ж мне на старости свой дом бросать? Здесь все родное.
– Ну, смотрите. Завтра приду, проведаю.
И я оставил ее одну, хотя на сердце у меня было неспокойно. Вернувшись домой, я взял в сарае кое-какие инструменты, завернул их в холщовую ткань и спрятал под крыльцом. Они были необходимы мне для моей ночной работы, которую я непременно намеревался проделать. Я все же решился на этот полубезумный шаг – отправиться на кладбище, разрыть могилу деда и выяснить, кто же все-таки покоится в гробу.
Я все думал: взять мне с собой Комочкова с Марковым или нет? Одному было идти не то что тревожно, а просто страшно, хотя я и не верил во всякие там загробные штучки и прочие кладбищенские истории. Но и Марков с Комочковым наверняка стали бы отговаривать меня от этой затеи, и в конце концов я согласился бы с ними. А меня жег зуд, я должен был проверить свои подозрения. Словно какая-то сила влекла меня к могиле деда. И сейчас, ужиная вместе со всеми, я не мог дождаться, когда мы покончим с нашей скудной трапезой и разойдемся по своим комнатам.
– Посмотрите на хитрую рожу Вадима, – заметил вдруг Марков. – Никак снова в ночное собрался. Коней пасти.
– Пусть идет, – вздохнула Милена. – Его теперь не остановишь. Честно говоря, мне даже нравится, что он начал принимать волевые решения.
– Твой муж совсем оборзел, – сказала Маша. – Как, впрочем, и мой.
– Это ты… ты во всем виновата! – вскипел вдруг Сеня. Я еще не видел его в такой ярости. Мне даже показалось, что он сейчас ударит жену. Но, прошипев что-то неразборчивое, Барсуков умолк и угрюмо уставился в свою тарелку. Что с ним происходит? Тайное стало явным?
– Ну, я пошел спать, – промолвил Комочков, поднимаясь из-за стола. – Семейные сцены плохо действуют на мою вегетативно-сосудистую систему.
– Советую всем последовать его примеру, – дополнила Ксения.
Забрав из-под крыльца инструменты – лопату и заступ, – я отправился к кладбищу. Церковь я обогнул, издали заметив двух дежуривших у ее входа парней из отряда самообороны Ермольника. Это было разумно, поскольку люди Монка могли совершить нападение на храм и ночью. Потом я перелез через кладбищенскую ограду, свалившись на какой-то могильный холмик.