Затерянные в Полынье
Шрифт:
– Согласен. И все же не понимаю… Неужели вы с Намцевичем готовы были использовать живых людей, их кровь и плоть, для приготовления твоих колдовских снадобий?
– Человеческий организм, если им умело пользоваться, целый кладезь лекарств, которые могут послужить другим людям. Я знал об этом давно, но все не решался… приступить. Теперь я знаю столько, что мне порой самому становится тяжко от этих знаний.
– Почему же ты не направишь их на благие дела, как это было прежде?
– Мосты сожжены…
– Последний вопрос. Где ты хранишь свои записи?
– Зачем тебе это? Надеешься все же победить меня? Ты никогда не найдешь их. Они спрятаны в надежном месте.
– Я знаю где, – произнес я вдруг. – Под Волшебным камнем.
Дед резко вскочил на ноги, и я понял, что догадался. Его взгляд стал еще более тяжел и бездонен.
– Приступим, – произнес он, кивнув на мечи. – Не будем больше терять попусту время. Мы достаточно поговорили.
– Хорошо, – отозвался я.
Мы выбрали себе по мечу и отошли в разные концы зала. Потом стали сближаться. Внезапно с неожиданной силой дед кинулся на меня, и я еле отбил его натиск. Надо признать, он находился в отличной форме и владел оружием мастерски. Наверное, у него оказался неплохой учитель. И рост, и вес у нас с ним одинаковые, но дед показался мне даже чуть гибче, чем я, изнеженный московской жизнью. И, кроме того, дед наверняка принял какие-то стимуляторы перед нашим поединком.
Сейчас он походил на беспощадного жреца Смерти, и я даже растерялся, отступая под его ударами к стене. Он едва не достиг цели, и я лишь чудом сумел увернуться, стараясь не выронить меч, который стал для меня вдруг необычайно тяжел. Потом я догадался, что дед еще и подавляет меня своим магнетическим взглядом, и постарался больше не смотреть в его лицо.
Я отступал все дальше и дальше, а затем толкнул спиной дверь в комнату номер три, которую когда-то занимали Барсуковы, и побежал по коридору вдоль дома. Через кухню я вернулся в зал и встретил на пороге преследовавшего меня деда резким выпадом. Острие моего меча было нацелено ему прямо в грудь, но оно лишь скользнуло под мышкой, пропоров рубаху.
– Поздравляю! – улыбаясь, сказал он. – Ты отлично владеешь сталью, мой мальчик.
Бой продолжался. От постоянно скрещивающихся мечей в зале стоял несмолкаемый звон, а мне казалось, что вокруг нас еще и сыплются искры. В одно из мгновений я оступился и упал на пол, но успел перекатиться под столом и выбраться с другой стороны. И тут дед чуть не снес мне голову, ухватив меч обеими руками и с чудовищной силой махнув им параллельно полу. Он просвистел над моей макушкой, а я снизу ткнул деда в бок. Но снова лишь прорвал одежду. Он был словно неуязвим. Или заколдован? И я не понимал, почему мой удар, который не мог не достичь цели, прошел мимо.
– Смелее, внучек, смелее! – подбодрил меня дед. – Из тебя мог бы выйти толк.
Но я отступал перед его стремительными выпадами, отбиваясь как попало, и вот уже клинок деда задел мое левое предплечье, следующим ударом он полоснул меня по ноге, а третьим выбил меч из моих рук. Острая сталь коснулась моего горла. Я тяжело дышал, стараясь унять охватившую меня дрожь.
– Так не годится, – услышал я насмешливый голос деда. – Я не могу убить безоружного. Подними меч.
Взглянув на него, я послушно нагнулся, схватил оружие и отбежал назад.
– Старайся не допустить больше такой оплошности, – произнес дед. – В следующий раз не прощу.
– Следующего раза не будет, – пообещал я. И со всей яростью бросился вперед, нанося колющие и режущие удары, стремясь задавить противника своим натиском. И на первых порах мне это удалось. Я попал ему в локоть и бедро, и на этих местах на одежде проступила кровь.
– Ага! – ликующе выкрикнул я. – Значит, ты не так неуязвим, как кажется!
– Ты тоже ранен, – хладнокровно заметил он.
– Пустяки! – отозвался я. – Царапины.
– А вот так? – спросил он, и я не успел уследить, как его клинок коснулся моих ребер, пронзив острой болью. Дед отступил назад. – Так лучше?
Мой правый бок стало заливать кровью.
– Гораздо, – через силу согласился я. Сжав зубы, я попытался взять себя в руки, чтобы не потерять координацию. С новой, отчаянной злостью я бросился на него, моля бога помочь мне… Я призывал на помощь и своих мертвых друзей, прежде всего – Маркова, и всех безвинно погибших здесь, в поселке, вступивших в сражение со злом. Я знал, что и Милена сейчас находится рядом со мной, направляет мою руку.
И тут мой клинок уткнулся в грудь деда, а он тяжело вскрикнул. Алое пятно расползлось по рубашке. С нескрываемым удивлением он посмотрел на меня, а затем перехватил меч в левую руку и начал атаковать так стремительно, что я снова вынужден был отступить. Мы уже оба обливались кровью, но продолжали бой. Никто из нас не мог и не хотел уступать другому. Никто. Вот в этом, пожалуй, мы и были схожи. Права Валерия: деда мог бы победить только я.
Я не знаю, сколько прошло времени, но мне показалось, что начинает темнеть. Или это предсмертная чернота стала заполнять мои глаза? Я чувствовал, что теряю силы. Но и дед уже не выглядел так, как перед поединком, усталость настигла и его тоже. Нас обоих пошатывало, но мы снова и снова сходились и отступали, бросались друг на друга и уворачивались от ударов, отражая смертельные выпады. Звон мечей, хрипы и выкрики разносились по залу. И мне уже казалось, что этой схватке не будет конца…
Эпилог
Человек с сединой в волосах, обессиленный, сидел в кресле. У ног его лежало тело противника с пронзенным мечом сердцем. Все вокруг было изрублено, а пол залит кровью. Кровь сочилась и из ран победителя. «Вот и все, – думал он, пытаясь закрыть глаза, но его блуждающий взгляд продолжал скользить по стенам, возвращаясь к мертвому, успокоившемуся, наконец, лицу. – Все кончено. И все начинается заново».
Откуда-то издалека доносились крики ликующей толпы. Человек улыбнулся, взглянув на меч, который продолжал сжимать в руке. С трудом разомкнув несгибающиеся пальцы, он отбросил оружие в сторону. И оно зазвенело, упав на второй меч, скрестившись с ним, словно поединок продолжался и после смерти противника. Но так, должно быть, оно и было. Этому сражению, идущему в душах людей, не будет конца никогда. И может ли быть иначе?
Потом я через силу поднялся и, пошатываясь, почти теряя сознание, покинул этот «гостеприимный» дом, оставляя тело деда в темноте.