Затерянные в Полынье
Шрифт:
Мы не способны на героические поступки. А уж защищать Россию, да даже бы эту деревню… Дудки. Но сейчас, слушая Валерию, мне было лестно и приятно, и я даже чуточку поверил в то, что смогу сыграть роль спасителя. И возможно, это будет моя самая лучшая роль в жизни. По крайней мере, я постараюсь исполнить ее достойно. Но, в отличие от театра, здесь будут настоящая кровь и подлинная смерть. Это я чувствовал, а все предыдущие дни здесь лишь служили тому подтверждением.
– Что значил для вас мой дед? – задал я несколько коварный вопрос, поскольку знал о его последней любви к ней, к этой таинственной
– Он… мой муж, – сказала она.
– Он был… вашим мужем? – как эхо, переспросил я, не в силах поверить. Кто из нас троих тронулся рассудком: она, я или мой дед перед своей смертью?
– Да, был, – подтвердила Валерия.
– И вы любили его?
– Нет. Ни единого дня.
– И все же были его законной женой?
– Можно ли считать официальным обряд, совершенный Монком? Когда вы клянетесь в верности не друг другу, а извивающейся змее? Когда вам дают испить кровь, а вместо кольца погружают палец в горсть пепла? И наконец, вот это… – Она обнажила левое плечо, и на белоснежной коже я разглядел небольшое, величиной с копеечную монету, пятно. Это было клеймо, изображающее человеческий глаз со зрачком и ресницами. Он словно бы вглядывался в меня, в мое изумленное лицо.
Неужели и деду поставили такую же мистическую отметину, призванную следить за всеми и за ним самим? Как вообще он решился на подобный обряд и почему не обратился к отцу Владимиру? Или это противоречило правилам игры? Неужели его любовь была столь сильна и слепа, что он, не понимая происходящего, позволил превратить себя в куклу в руках Монка или Намцевича? Быть того не может.
– Такое же клеймо поставили и Арсению, – угадала мои мысли Валерия. – Правда, потом, чуточку отрезвев, он оттаскал Монка за бороду, но это уже не играло никакой роли.
– Но… почему вы решились на это? – спросил я.
– Меня просто продали, – ответила Валерия. – Как рабыню. И поверьте, цена была достаточно высока.
– Я не понимаю. Неужели это сделал Намцевич?
– Да. И он имел на это полное право.
– Что же это за право такое? – Наш разговор становился все более фантастическим, мы словно плыли впотьмах, вне времени, к какому-то неясному берегу.
– Право хозяина, – пожала она плечами. – Чьей воле я не могла противиться. Он слишком многое сделал для меня. Собственно, это он дал мне новую жизнь.
– Вы говорите так, будто… любите его. – Мне не хотелось в это верить, но я уже знал, что мне ответит Валерия.
– Да. Люблю. И ненавижу столь же сильно. Я не могу разобраться в своих чувствах. Иногда он мне кажется самым умным, милосердным человеком. А порой – исчадием ада, коварным хищником. Средоточием мирового зла. Его сущность раздвоена, и половинки борются друг с другом. Двуликий Янус. Он и сам безумен и заражает безумием всех, кто соприкасается с ним. Наверное, и я скоро сойду с ума, живя рядом. Вы знаете, оползень на дороге был вызван искусственно. Они взорвали гору, чтобы отрезать поселок от остального мира. Я узнала об этом случайно, подслушав разговор.
– Зачем, с какой целью взорвали?
– Ему нужен человеческий материал для экспериментов. Ему
«Не у Намцевича ли находятся тетрадки деда?» – подумалось вдруг мне. Но что в них? Тайные знания и откровения? Ерунда. Однако сказанного Валерией было достаточно, чтобы всерьез задуматься. Хорошо, что она предупредила меня о замыслах этого человека. Но какие меры можно было предпринять нам, безоружным, против его цепных псов? Все преимущества были на его стороне.
– Валерия, а как вы вообще попали к Намцевичу? – спросил я. – Это не праздное любопытство. Вы… дороги мне, извините… – Последнюю фразу я просто промямлил себе в усы, а она посмотрела на меня более внимательно и чуть отодвинулась.
– Вы очень похожи на Арсения, вам это известно? – сказала она. – Как же я сразу не догадалась, что вы… О, Господи!.. Только не смейте – слышите? – не смейте в меня влюбляться. Я вам запрещаю это. Не вздумайте пойти по стопам своего деда!
– А если это уже произошло?
– Вы с ума сошли! Уходите! – Но я видел, что она не злится, а лишь делает вид. – Вы хотите знать, как я оказалась рядом с Намцевичем? Хорошо, но вряд ли вам это понравится. Александр вытащил меня из грязи, когда я была жрицей любви в каирском борделе. Правда, это был очень дорогой бордель, посещаемый самыми богатыми шейхами со всего Востока. Он не только выкупил меня, но и помог забыть всю прошлую жизнь, начать все заново. И мне это удалось. Но зато душа моя теперь принадлежит ему.
– Я вам не верю, – сказал я, пораженный ее словами.
– И тем не менее это так. А теперь уходите. Вам пора. Скоро начнет светать.
Я поднялся, но она задержала меня еще на несколько мгновений. Подойдя совсем близко, она поцеловала меня, а затем оттолкнула. И я отлетел, словно облако.
– Идите. И помните о нашем разговоре.
Ощущая на устах вкус ее губ, я спустился по винтовой лестнице, прошел через коридор и пустую комнату и оказался возле главного входа. Наверное, наша беседа так повлияла на меня, что я потерял чувство осторожности. Услышав мои шаги, из-за двери высунулся один из охранников Намцевича. Он увидел лишь мою спину, а я ускорил шаг, стараясь не поворачиваться к нему лицом. Одновременно я вытащил из кармана китайскую шутиху, начиненную черным порохом, и поджег фитиль.
– Эй! – крикнул охранник. – Стой!
Бросив позади себя взрывпакет, я побежал вперед. Свернув в тот коридор, который вел к складу, я зажег еще две шумовые бомбочки и оставил за своей спиной. Через несколько секунд прогремел первый взрыв, затем еще два. Преимущество этих вполне безобидных штучек заключалось в том, что они, кроме грохота и ослепляющего света, пускали еще много дыма, едкого и разноцветного. Толкнув дверь в склад, я оказался лицом к лицу с Ермольником. Раздраженно поигрывая своей чугунной палицей, он бросил мне всего лишь два слова: