Затерянные в смерти (сборник)
Шрифт:
Река в этом месте была узкой и больше напоминала ручей, хотя от ливших постоянно дождей вышла немного из берегов. Небольшой парк расположился в излучине реки, как раз в том самом месте, где она поворачивала на запад и текла дальше, разделяя два соседних округа.
Вдоль реки, повторяя ее изгибы, шли две дорожки – основная, пошире, уходила влево, вправо вела узкая и колдобистая. Мы выбрали левую, которая была не такой болотистой, но, несмотря на это, иногда приходилось углубляться в лес, обходя огромные лужи или островки грязи. Мне хотелось бежать впереди, резвясь вместе с малышами. Но
И вот настал момент, когда мне показалось, что у меня есть шанс.
– Смотрите! – воскликнула Моника, останавливаясь и показывая куда-то вверх. – Видите? Там дятел! В красной шапочке!
– Где? Где?
– Да вон же! Три, четыре… на пятом суку. Слева, вон на том клене.
Сэм неплохо разбирался в птицах. Он увлекся их изучением, когда мы купили дом на реке.
– Я думаю, это красногрудый дятел, – сказал он.
– Но у него макушка красная.
– У него красная «корона». А у красноголового дятла красная вся макушка.
– Но где же его красная грудка?
– Ее трудно разглядеть. Для этого надо подойти ближе.
Во время этого разговора рука Сэма, державшая поводок, ослабла. Он сосредоточил все свое внимание на птице в ветвях клена. Я притаилась ненадолго, чтобы поводок совсем провис, затем подобралась и прыгнула.
И чуть не вывихнула Сэму руку.
– Эй!
Себя я тоже чуть не удушила, но мне хватило ума зайтись в лае, чтобы все подумали, что я увидела что-то необычное, что привело меня в такое возбуждение, – кролика, оленя, слона, черт побери! Когда Сэм велел мне успокоиться, я непроизвольно подчинилась.
– Хорошая девочка, – похвалил меня хозяин.
– Да, она тебя слушается, – удивленно заметила Моника.
– Кажется, начинает поддаваться дрессировке.
Я хотела попытаться убежать во время обеда, но у меня ничего не получилось. Сэм продел поводок через ножку стола для пикника. Оставалось только лечь рядом и быть хорошей собакой, да еще лакомиться кусочками, которые бросали мне время от времени Бенни и близнецы.
Сэм спросил Монику, может ли Бенни остаться у нее до вечера в четверг. И я узнала кое-что новое для себя.
– Мы уже почти завершили сделку по продаже дома на реке, – сказал Сэм. – Покупатель решил платить наличными, так что нет больше причин откладывать.
– О! – откликнулась Моника. – Ну что ж…
А потом, убедившись, что дети играют и никто, кроме Сэма (и меня), не может ее слышать, добавила:
– Мне очень жаль.
– Да нет, все очень хорошо, правда! Деньги сейчас придутся весьма кстати.
Ну почему надо связывать одно с другим? Еще одна причина действовать быстрее – как будто остальных было недостаточно. Что еще может
После обеда Сэм показал детям свой любимый трюк с исчезающей солонкой Я всегда знала, что солонка окажется у него в руках, но так и не догадалась, как он это делает. Но новый угол зрения меняет многое.
– Ты выступаешь сейчас с сеансами магии? – поинтересовалась Моника, отрезая каждому по куску пирога. Естественно, собственного приготовления. Какой идеальной семьей, должно быть, казались мы всем, кто гулял в парке! Мама, папа, трое детей и их верная собака.
– Нет, нет! – произнес Сэм с напускным безразличием. – С этим покончено. Я этим больше не занимаюсь. Нет времени.
– О, – тихо вздохнула Моника. – Очень жаль. Но с этой новой работой у тебя наверняка…
– Да, конечно…
– А ты все еще… – «ненавидишь эту работу», – хотела сказать Моника, но осеклась и произнесла вместо этого: – Ты потихоньку привыкаешь?
Моника старалась говорить тише, хотя Бенни и не мог слышать ее: они с Итаном как раз сравнивали качающиеся молочные зубы.
– Работа есть работа. Я не имею права жаловаться.
– А ты и не жалуешься.
– Просто там… ну, ты знаешь…
– Все так, как оно есть.
Вот и поговорили.
Но в следующую секунду мне показалось, что Бенни все-таки обратил внимание на этот диалог. По крайней мере, на тон своего отца – твердый и полный отчаяния, скрывавшегося за напускным спокойствием. Бенни вдруг потянул отца за рукав и, прервав вещавшую что-то Монику, стал рассказывать о троодонах.
– Представляешь, их папа сам высиживает яйца. Он у них вместо мамы. Мама ходит на охоту, а папа сидит в гнезде, охраняет его и согревает детишек своим теплом.
– Вот так? – спросил Сэм, крепко прижимая к себе сынишку.
О, Бенни, свет моей жизни!
Моника объявила, что трава уже достаточно сухая и можно на ней играть. Сэм стал возиться с мальчишками, а мне оставалось только лежать и наблюдать, как Моника моет посуду.
Отчаяние постепенно овладевало моим существом. Неужели никак не получится убежать отсюда? Быть так близко к Хоуп-Спрингз и не добраться туда! Мысль об этом была невыносима. А что, если…
– Что, Сонома? Тебе надо отойти? Надо сделать свои дела?
Получилось! Отчасти Моника отреагировала на мое тихое поскуливание, отчасти – на умоляющий взгляд собачьих глаз. Этот способ никогда меня не подводил.
– Пойду прогуляю Соному, – крикнула Моника Сэму, который помахал ей рукой и вернулся к детям, игравшим в статуи.
Для прогулки со мной Моника выбрала не главную дорожку, а ту, что была поуже и вела на запад, под небольшой бетонный мостик, а затем терялась за поворотом. Подальше от любопытных глаз. Что ж, отлично! Здесь никого не было. Дорожка в этот день была слишком узкой и грязной для любителей пеших прогулок, к тому же она проходила очень близко от бурлящей реки. Звуки реки и запах земли пьянили меня, наполняли восторгом. Солнечный свет отражался в каплях воды на мокрых листьях, превращая их в синие кристаллы. Все кругом было так красиво – и все было не для меня. Может быть, я буду помнить это потом, а может, нет.