Затерянные в смерти (сборник)
Шрифт:
Ведь даже я сама иногда думаю о том, что всего этого не могло быть. Что мне просто приснились эти несколько недель жизни в теле собаки по имени Сонома. Люди не возвращаются к своим близким в собачьем теле. Я даже не могу больше ничего доказать, потому что Бенни вернул мне после возвращения все сокровища из жестяной коробки, спрятанной во дворе в домике для игр. Все, о чем не знал никто, кроме Бенни и Сономы. Это был мой единственный шанс, но я не успела им воспользоваться. В первый же день после приезда из Хоуп-Спрингз Бенни положил передо мной на кровать мою старую кофейную кружку, коврик для мыши и сережки.
– Смотри, мам, я
Я поплакала немного, а потом мы долго сидели, крепко прижавшись друг к другу.
– Приходи скорей, – вывел меня из задумчивости голос Сэма.
– Через пять минут буду с вами, – обещаю я.
Собрав свои вещи, мой муж и сын направляются в сторону дома. Когда-то Сонома повсюду следовала за Бенни или за Сэмом – я даже знаю почему, но теперь она не отходит ни на секунду от меня. Это моя собака. Чувства Бенни не пострадали: он воспринял это как должное. Сэм тоже. Единственным человеком, у кого возникли проблемы в связи с этой неожиданной демонстрацией собачьей преданности, была я.
Сонома все это время плескалась рядом, а теперь подошла и села в воду, положив морду на ручку моего шезлонга.
– Привет, малышка, – говорю я, тихонько сжав теплое и упругое ухо. Сонома оказалась меньше, чем я думала. Точнее, меньше, чем я себя чувствовала. Она едва достает мне до колена, и ее очень удобно гладить, когда Сонома вертится рядом. У нее влажные светло-карие глаза, заглядывающие прямо в душу. Она любит скрещивать перед собой передние лапы, когда ложится. Настоящая женщина! У нас волосы одного цвета – рыжевато-русые, но у Сономы они прямее. И еще меня восхищает ее тонкая талия. Когда я хожу с ней в лес на футбольное поле и там спускаю Соному с поводка (разумеется, нелегально), Сонома гоняется за низколетящими ласточками, пока не устанет так, что возвращается ко мне, высунув язык. А я могу наблюдать за ее играми часами.
Сонома протягивает лапу, чтобы я пожала ее. И я с удовольствием это делаю. Сонома меняет лапы – и я пожимаю вторую. Но она снова меняет лапы. Это почти как тик.
– Что ты хочешь, малышка?
Она не может мне ответить. Но я, кажется, знаю. Она хочет меня обнять. Хочет, чтобы мы снова стали ближе.
Сначала Сонома немного пугала меня. Разумеется, я была в восторге, узнав, что она не утонула. Но когда меня привезли домой, первое, что сделала Сонома, это запрыгнула на постель и приблизила морду к моему лицу, стараясь заглянуть в глаза. И тут я почувствовала себя как-то странно.
– Кто ты? – прошептала я, как только мы остались одни. – Ты – это я? Кивни, если так.
Ничего.
Я еще много раз пробовала установить с ней контакт («Мигни глазами», «Подними одну лапу», «Повиляй хвостом», «Пролай дважды»), но ничего не получалось. Либо я просто еще не сумела подобрать к ней ключик, что маловероятно, либо Сонома – просто собака (именно «просто собака», а не «только собака»). Замечательная, красивая, умная, преданная собака, и ничего больше. И никто не заключен в ловушку внутри ее тела и не пытается выбраться наружу. Это совершенно очевидно.
Я не знаю, что случилось со мной. Иногда я представляю себе, что абсолютно все собаки в какие-то моменты своей жизни бывают людьми, что существует всемирный заговор людей, переживших то же, что пережила я, которые молчат, чтобы не оказаться в сумасшедшем доме. И еще я думаю: а почему только собаки? Почему не кошки? Или птицы? Белки, киты, ежики? Что, если
А бывают дни, когда я абсолютно уверена, что просто видела все случившееся во сне.
Одно точно: жизнь в собачьем теле очень изменила меня. Я превратилась из одиночки в стайное животное. Семья теперь для меня все. Сэм и Бенни не просто дополняют мое «я», в каком-то глубинном смысле мы с ними составляем единое целое. И не только с ними. Концепция семьи куда шире. Она простирается до самых дальних планет Солнечной системы. А может быть, и еще дальше. Моя семья – это все мои друзья, и Делия с мужем и детьми, и Чарли, и Моника с близнецами, и Ронни Льюис, и соседи, и жители нашего пригорода – все, кого я люблю, и даже мистер Хортон, – все мы одна стая. Когда я провожу время с ближайшими членами стаи – Сэмом и Бенни, меня по-прежнему иногда охватывает безотчетное желание поваляться по полу, что же касается друзей и соседей, с ними я просто хочу жить в мире и согласии. И это, как ни сложно поверить, отлично помогает в работе агента по недвижимости. Ронни утверждает, что я стала работать еще лучше, чем раньше, и при всей моей скромности не могу не признать: это о чем-то говорит. Оказалось, что честность, надежность, открытость и доброта подходят не только ретриверу. Все эти качества помогают стать хорошим продавцом недвижимости. Это стало для меня новостью. Я всегда думала, что в моей профессии надо стараться укусить первой, пока не укусили тебя.
– Пойдем домой? – спрашиваю я.
Но Сонома, виляя хвостом, пятится в воду. Она любит перемены, любит, когда происходит что-то новое. Такой же была когда-то и я. Я складываю шезлонг, кладу в карман телефон, беру под мышку договор, который только что читала. Надеваю босоножки. Какой отличный день! Может быть, отправимся сегодня на прогулку? Национальный парк Шенандо начинается прямо за нашим домом.
– Готова? – Мы с Сономой идем к берегу по отмели, полной камней. Разумеется, я очень осторожна. Всякий раз, ставя ногу на камень, я боюсь поскользнуться. Но на этот раз мы добираемся до берега без приключений.
Иногда я пытаюсь застать Соному врасплох.
– Кто спас Монику, Сонома? – спрашиваю я. – Хм. Кто спас Монику – ты или я?
Уши ее едва заметно дергаются, когда она слышит собственное имя. Затем Сонома смотрит на меня счастливыми глазами, в которых – полное неведение.
Сейчас, когда мы поднимаемся по тропинке к дому, я вдруг придумываю новый трюк.
– Эй, Сонома! Как тебе понравится, если мы тебя стерилизуем? Хочешь, чтобы тебя стерилизовали?
Не могу поверить своим глазам! Ее хвост грустно повисает, уши становятся плоскими.
– Нет? – На секунду мое сердце болезненно сжимается. – Не хочешь, чтобы тебя стерилизовали?
Сонома так энергично трясет головой, что уши ее становятся похожими на карты в тот момент, когда тасуют колоду.
– Хорошо, – говорю я дрожащим голосом. – Хорошо, можешь не волноваться: мы этого не сделаем.
И что же это было? Что сейчас произошло?
– Тот же выбор предстоит сделать мне, – пожаловалась я Сономе, двигаясь дальше по тропинке. – Если не хочешь проходить стерилизацию, рано или поздно забеременеешь. Мы с Сэмом говорили об этом. Он «за», но старается выглядеть безразличным. Что ты думаешь по этому поводу?