Затерянный храм
Шрифт:
– Ого!
Уступ перед ним оборвался, глубоко в скалу врезался заполненный водой прямоугольный канал. Грант лег на живот и свесился вниз, морщась от прикосновения горячего камня, обжегшего даже через рубашку. Наклонив голову, он увидел, что канал продолжается и под уступом, выходя в неглубокую пещерку. Мелкие мягкие волны плескались о берег и отходили прочь. Кажется, тут было неглубоко. Грант расшнуровал ботинки, снял кобуру с «уэбли» и вытащил из кармана брюк бумажник. Потом, сжавшись, чтобы плечи вошли в узкий канал, погрузился в воду. Течение оказалось сильнее, чем он ожидал, в канале волны били его в грудь,
Ему почти хватило высоты пещеры, чтобы выпрямиться в полный рост, – под грубым куполообразным сводом футов двадцати в окружности половину пространства занимала мелкая бухта, а другую – галечная отмель, слегка поднимавшаяся к дальней стене. Сквозь зев пещеры проникало достаточно света – он играл на воде, бросая на потолок размытые серебристые отблески, но взгляду предстали лишь несколько веток, выброшенных волнами на гальку.
«Черт!» Грант уныло хмыкнул. В ближнем углу, почти параллельно каналу с водой, узкий проход пропускал солнечные лучи. Грант посмотрел на свою мокрую одежду. Зря старался. Еще раз оглядев пещеру, он почти ползком протиснулся в проход, извернулся, и его голова оказалась на ярком солнечном свете. С наружной стороны это была просто трещина в скале. Наверное, раньше он через нее просто перешагнул.
– Ага, появляется Пратолаос.
Грант, зажатый в трещине, поднял голову и прищурился. С верхнего уступа свесилась широкополая соломенная шляпа.
– Это же я.
– Пратолаос, – повторил Рид. – Одним из главных ритуалов в культе кабиров был ритуал повторного рождения – первый человек, Пратолаос, повторно рождался в пещере и являлся миру из-под земли. Согласно источникам, его появление сопровождалось «неописуемыми ритуалами». – Судя по интонациям, такая перспектива профессора забавляла.
– Ничего неописуемого тут не осталось. Просто куча выброшенных морем деревяшек.
– Они нам тоже могут пригодиться. – Рид указал на запад. Солнце село за мыс, и небо заволокла алая дымка. – Мьюр говорит, надо располагаться на ночь.
– Сейчас иду.
Они расстелили одеяла на террасе и разожгли костер. Грант, устроившись на одном из камней древнего фундамента, ел тушенку из банки. И думал, что все это очень далеко от неописуемых ритуалов и священных знаний, которые когда-то были знакомы этим местам. Рид облизал ложку:
– Я все думаю про вашу пещеру. Может, она и упоминается в легенде про Филоктета.
– Про кого?
– Во время Троянской войны Филоктет был греческим лучником. Только он не отправился в Трою вместе с флотом. Он разозлил одного из богов, а тогда это был большой риск, и оскорбленный бог сделал так, что Филоктета укусила змея. Укус вспух и начал нарывать; запах стоял такой, что греки отказались везти Филоктета. Они высадили его здесь, на Лемносе. Бедняга прожил в пещере десять лет, пока греки не узнали от оракула, что без Филоктета, без его лука и стрел, им Трою никогда не взять. Он, видите ли, получил в наследство лук Геракла. И Одиссей вернулся и, видимо зажав нос, забрал Филоктета… Остальное – история.
– Да? – Грант подбросил ветку в огонь и стал смотреть, как в темноту летят искры. – Я думал, Троянская война – это легенда.
Рид
– Так оно и есть. Микенцы были пиратами, разбойниками и вряд ли сильно отличались в этом от викингов. Во всех их историях рассказывается о походах с целью пограбить какие-нибудь города. Чем кровавее, тем лучше. Позднее, когда следующие поколения перерабатывали эти рассказы, они решили их приукрасить. Придумали прекрасную принцессу, которую похитил злой восточный ловелас. Героя преподнесли как обиженного мужа, который пытается спасти свою жену, а не как воителя, изнасиловавшего все берега Эгейского моря вдоль и поперек. Волшебные доспехи, фантастические приспособления, морские нимфы – все это превратило историю в сказку.
Грант посмотрел на пустую банку из-под тушенки в своей руке и швырнул ее в темноту. Она скатилась с края скалы и полетела в море, ударяясь по дороге о камни и брякая, словно колокол.
– Будем надеяться, что мы не застрянем здесь, как Филоктет.
Грант, вздрогнув, проснулся. Ночь была холодной, плечи затекли от лежания на жесткой земле. Он свернулся под одеялом, прислушиваясь к шороху насекомых, шелесту волн у подножия скалы, тихому посапыванию Рида. Но не это его разбудило. Он напряг слух. И далеко-далеко услышал тихий звук; ошибиться было невозможно – где-то на холостых оборотах работал двигатель. И вдруг замолчал.
Грант откинул одеяло и, похлопав по земле, нашарил «уэбли». Поднявшись, осторожно пробрался к краю утеса. В свете луны прибой сиял белым, почти фосфоресцирующим цветом, но лодки нигде не было видно.
Наверное, это рыбаки где-то ставят сети, решил Грант. Вытянув шею, он посмотрел направо, высматривая то место на берегу, где они высадились днем, но его загораживал мыс. Он подумал, не разбудить ли Мьюра, но представил его презрительную мину. Марина? Грант оглянулся на костер. Ее одеяло, как и его, лежало отброшенное в сторону. Где она?
Грант медленно сошел с уступа, перевалил через холм и начал спускаться по козьей тропинке к бухте. Еще никого не увидев, он кое-что услышал. Сначала хруст камней под тяжелым башмаком, затем приглушенное чертыхание – наверное, кто-то зацепился за колючий куст. Грант быстро огляделся. Слева от себя, в нескольких ярдах от дорожки, он разглядел силуэт горбатого валуна. В два больших шага он добрался до камня, кусая губы, – колючки жалили его в лодыжку.
– Что это?
Грант словно опять перенесся в военное время – сидел, съежившись, в темноте, в компании со своим «уэбли», слушал, как переговаривается вражеский патруль, и молился, чтобы его не заметили. Но та война кончилась – враги теперь разговаривали по-русски.
Другой голос пробормотал что-то в ответ. Шаги замерли; Грант за камнем пригнулся еще ниже, чувствуя, как колючки впиваются ему во все места.
– Что это было? – Третий голос.
Грант забеспокоился. Трое о чем-то коротко переговорили, а Грант в это время так крепко сжал палец на спусковом крючке, что начал бояться, как бы не выстрелить.
Шаги по дорожке возобновились. Через миг Грант увидел: вверх по крутому склону поднимаются, по колено в жесткой траве и колючках, люди. Сердце его упало – он насчитал пять человек, все с оружием в руках. Он не осмеливался пошевелиться – если бы люди сейчас оглянулись, они бы обязательно заметили его.