Затерянный поезд
Шрифт:
– И очень хорошо сделали, – сказала она.
Затем княгиня Соня замолчала и уже не проронила ни слова за все время поездки. Впрочем, как и Барзюм, который, казалось, думал только о том, как бы не удариться о крышу машины, бешено мчавшейся по пустынным улицам пригорода, на краю которого находился товарный вокзал, где стоял специальный поезд цирка.
Импресарио был явно раздосадован случившейся накладкой. Он сидел, спрятав голову в воротник пальто, и единственное, что связывало его с присутствовавшей Соней Данидофф,
Через четверть часа машина остановилась у входа на вокзал. Барзюм вышел, помог Соне выбраться из автомобиля; затем оба, узнанные служащими, не пускавшими посторонних на железнодорожные пути, вошли в просторный зал, вдоль которого тянулся поезд.
– Откройте, пожалуйста, – попросил Барзюм Соню Данидофф, когда они подошли к вагону, служившему директорскими апартаментами.
Было темно. Поезд был пуст. И кроме двух сторожей, находившихся в проходе и абсолютно не заинтересовавшихся появлением пары, чьи силуэты они несомненно узнали, никого не волновала судьба этого города на колесах, страшно оживленного в обычное время, когда артисты не находились в цирке.
Но вечером представление шло полным ходом; к тому же значительное число циркачей, получавших большую зарплату, имело разрешение жить в городе.
Все более и более скрытный и бесстрастный, скрестив руки на груди, Барзюм смотрел на Соню Данидофф.
Элегантная княгиня извлекла из сумочки небольшую связку ключей, вставила один из них в замок вагонной двери. Дверь легко открылась.
– Входите, пожалуйста, – пригласил Барзюм.
Княгиня вступила в темноту. Наизусть зная где и что находилось, она нашла выключатель, и свет залил комнату, куда вошел и Барзюм. Это была спальня. Импресарио поспешно закрыл дверь и задернул занавески.
– Не хочется, чтобы сторожа видели свет в моем вагоне. Для них я уехал в Гамбург.
В вагоне было жарко, и Соня Данидофф машинально сняла манто. Затем она подошла к зеркалу поправить несколько растрепавшуюся во время поездки прическу. Когда она обернулась, Барзюма в комнате не было.
Импресарио прошел в соседнюю комнату в свой рабочий кабинет. Он не пригласил Соню Данидофф последовать за ним, и княгиня, не зная позовет ли любовник своего секретаря, который, возможно, находился в поезде, не решалась, по своей скромности, выйти из спальни.
Она стала прислушиваться. Сначала было тихо. Но вдруг княгиня встала.
– Любопытно, – пробормотала она. – Похоже, стучат молотком.
Странные удары слышались из рабочего кабинета Барзюма.
Княгиня снова напрягла слух. Заслышав треск, она приоткрыла дверь и вскрикнула:
– Ой! Что вы делаете?
То, что делал Барзюм, было в самом деле, странным.
Сидя в кресле лицом к столу, с помощью молотка и зубила он взламывал один из выдвижных ящиков.
Как ни в чем не бывало продолжая свою работу и не оборачиваясь, Барзюм проговорил несколько насмешливо:
– Ну это же просто, Соня. Я же сказал, что потерял ключи, что мне нужны деньги, а они в ящике. Вот я и ломаю стол, чтобы их достать.
Он ломал свою собственную мебель, надо отметить, весьма умело.
Княгине нечего было сказать. И все же она не возвратилась в спальню, а села в кресло позади любовника, который явно не обращал на нее внимания.
Ящик наконец открылся. Запустив в него обе руки, директор стал выгребать пачки банкнот и не считая рассовывать их по карманам.
Соня Данидофф наблюдала за ним со все возрастающим недоумением.
«В этом есть что-то ненормальное, – думала она. – Барзюм ведет себя как-то странно. Обычно он такой спокойный, педантичный, аккуратный».
Вспоминая, она удивилась, что Барзюм не был слишком огорчен потерей ключей; она удивилась также замкнутости, почти злости, не покидавшей его с того момента, как он вызвал ее из «Палац-отеля»; еще ее поразила небрежность, с какой импресарио взламывал ящик своего бюро из розового дерева, ценностью и редкостью которого он не раз хвастался перед своей любовницей.
На этом удивление Сони Данидофф не кончилось. Элегантная молодая женщина, сидя перед зеркалом, могла видеть своего любовника в зеркале.
И машинально она следила за выражением его лица.
Соне почудилось, что когда импресарио набил карманы деньгами, в его взгляде на мгновение вспыхнула искра удовлетворения.
Но вот, взяв один из документов, разбросанных на столе, Барзюм жадно, будто видел впервые, прочитал его.
Под документами он нашел подшивку копий почтовых отправлений и принялся весьма внимательно перелистывать их.
Внезапно флегматичный импресарио подскочил в своем кресле. Лицо его совершенно изменилось. Он несколько раз перечитал копию одного из текстов.
– Это невозможно! – проговорил он сквозь зубы. – Нет, это просто невозможно!
И добавил:
– Нет, это судьба! Подумать только – я мог этого никогда не узнать…
Он еще раз перечитал копию.
Соня Данидофф, чье удивление росло ежесекундно, о которой Барзюм, погоже, совершенно забыл, дала о себе знать.
– Что же все-таки здесь происходит, дорогой? У вас такой удивленный вид.
И, подойдя, она взглянула через плечо на подшивку копий, лежавшую открытой на бюро. Чуть дрожащим пальцем Барзюм указал на ту, которую он только что читал. Княгиня тоже прочитала.
Это телеграмма, направленная Барзюмом несколько дней тому назад полицейскому Жюву с просьбой срочно приехать в его специальный поезд.
– И что? – спросила Соня Данидофф.
– Как «и что»? – проворчал импресарио. – Что все это значит? Для чего была нужна такая телеграмма?
Княгиня стояла, будто пораженная громом.