Затмение
Шрифт:
«Безупречная работа, Морган», — сказал Хантер. Я улыбнулась ему смущенно и увидела гордость и восхищение в его глазах.
Всего в долю секунды я почувствовала физическую боль, словно мое тело было захвачено внезапной атакой вирусом гриппа. Я осознала, что у меня болит голова, и почувствовала слабость и усталость. Мне нужно было домой.
"Уже поздно", — сказал Хантер. "Я лучше тебя провожу".
Мистер Найэлль посмотрел на меня, когда я собралась уходить. "Пока, Морган".
"До свидания, мистер Найэлль". Я взглянула на Хантера. "А как же надписи? Они исчезнут, если я уеду?"
Хантер
«Дай я возьму свои ключи», — сказал он. «Я поеду за тобой до твоего дома».
Я покачала головой: «Давай не будем начинать это снова». Хантер всегда пытался защитить меня больше, чем мне это требовалось.
«Тогда как насчет того, что я просто посплю у тебя под домом в моей машине?»
Я взглянула на него с изумлением и увидела, что он только наполовину шутит. «О, нет», — запротестовала я. «Нет, мне не нужно, чтобы ты это делал».
"Может быть, это нужно мне".
«Спасибо — я знаю, что ты беспокоишься обо мне. Но я буду в порядке. Ты останешься здесь и поможешь своему отцу расшифровать заклинание Роус. Я позвоню тебе, когда буду дома, договорились?»
Хантер выглядел неуверенно, но я поцеловала его, желая спокойной ночи, примерно раз восемь и забралась в свой автомобиль. Не то, чтобы я чувствовала, что я была в безопасности — просто, когда ты противостоишь кому-то вроде Карьяна, то никогда не знаешь, где именно можешь его встретить. Я знала, что он хотел поговорить со мной; также я знала, что он мог бы это сделать, когда захочет. Независимо от того, будет там Хантер или нет.
Пока я отъезжала, я видела Хантера, стоящего на улице, наблюдающего за мной до тех пор, пока я не свернула за угол.
Я чувствовала себя дерьмом к тому моменту, когда выехала на свое шоссе. Я выбралась из Подводной Лодки (своего авто), закрыла ее, скорчившись от вида ее голубой крыши, которую я до сих пор не покрасила, и пошла по улице. Воздух не пах весной, но и зимой тоже. Умирающие мамины крокусы окружили меня.
В действительности было не так уж поздно: десятый час. Возможно, я выпила бы таблетку Талейнола и немного повисела на телефоне перед тем, как отправилась бы в постель.
"Морган".
Моя рука дернулась прочь от входной двери, словно от удара электрическим током. Каждая клеточка моего тела забила красную тревогу: дыхание участилось, мускулы окаменели, желудок сжался, словно приходя в боевую готовность.
Медленно я повернулась лицом к Карьяну МакЭвану. Он был красив, подумала я, или даже не столько красив, сколько харизматичен. Примерно шесть футов ростом (183 см), ниже чем Хантер. В темно-коричневых волосах просматривались серые пряди. Когда я посмотрела в его глаза коричнево-орехового цвета со слегка приподнятыми уголками, то возникло ощущение, будто смотрю в свое отражение. В последний раз, когда я его видела, он принимал форму волка, могущественного серого волка. Когда совет неожиданно подоспел, он скрылся в лесу, взглянув на меня на прощание этими глазами.
«Да?» — сказала я, стараясь излучать
Он улыбнулся, и я могла понять, почему моя мама влюбилась в него более чем двадцать лет тому назад. «Ты знала, что я приду», — сказал он с мелодичным шотландским акцентом, более мягким, более притягательным, чем точеный английский Хантера.
«Да. Чего ты хочешь?». Я скрестила руки на груди, пытаясь не показывать, что творилось у меня внутри, мой разум пустился вскачь, размышляя, послать ли мне ведьминское сообщение Хантеру, попробовать ли мне наложить какое-нибудь заклинание на себя, могу ли я каким-то образом исчезнуть в облаке дыма.
«Я говорил тебе, Морган. Я хочу поговорить с тобой. Я хотел сказать тебе, что я прощаю тебя за следящий знак. Я хотел попытаться еще раз убедить тебя присоединиться ко мне, занять твое законное место в качестве наследницы моей силы».
"Я не могу присоединиться к тебе, Карьян" — возразила я решительно.
«Но ты можешь», — ответил он, шагая ближе. «Конечно, ты можешь. Ты можешь делать всё, что ты хочешь. Твоя жизнь может быть любой, какой ты решишь, чтобы она была. Ты могущественна. Морган, у тебя величественный, неиспользуемый потенциал. Только я могу по-настоящему показать тебе, как использовать его. Только я могу по-настоящему понять тебя, потому что мы такие одинаковые».
Я никогда не умела держать себя в руках, и в одно мгновение мой рот вовлекал меня в неприятности. Я продолжила эту традицию и теперь, отказываясь признавать, что страх превращается в ужас. «За исключением того, что один из нас — невинный ученик высшей школы, а другой из нас — лидер банды убийц — злобных ведьм».
Всего лишь на мгновение я увидела всплеск гнева в его глазах, и я перестала дышать, устрашаясь того, что он со мной сделает, и желая, чтобы это уже произошло. Мои колени задрожали, и я взмолилась, чтобы они не выдали себя.
«Морган», — сказал он, а за шелковистым голосом подразумевалась ощутимая доля ярости. «Твое существование очень провинциально. Простодушно. Ограниченно».
«Я знаю, что это значит». Ему даже не требовалось вслушиваться в дрожащие нотки в моем голосе — он был способен распознать тот факт, что мои нервы были натянуты невыносимо туго.
«Тогда, как ты можешь опуститься до этого уровня? Как ты можешь быть такой критикующей? Ты настолько много повидала, настолько много знаешь, что можешь решить, что правильно или неправильно для меня или для других? Морган, магия — это не добро и не зло. Она просто есть. Сила — это не добро и не зло. Она просто есть. Не ограничивай себя таким способом. Тебе всего лишь семнадцать: у тебя впереди целая жизнь для совершения магии — прекрасной, могущественной магии. Зачем закрывать все двери сейчас?»
«Я могу не обладать всеми знаниями, но я знаю, что правильно для меня. Я поняла, что неправильно стирать с лица земли целые деревни, целые ковены в один счет», сказала я, стараясь понизить своей голос так, чтобы никто в доме не услышал меня. «Не существует причин, по которым ты можешь оправдать это».
Карьян сделал глубокий вздох и сжал кулаки несколько раз. «Ты моя дочь; моя кровь течет в твоих венах. Я твоя семья. Я твой отец — твой настоящий отец. Присоединись ко мне, и у тебя, наконец, будет семья».