Зато мы делали ракеты. Воспоминания и размышления космонавта-исследователя
Шрифт:
Однажды Шустин показал мне вариант формы аппарата в виде полусферы, двигающейся сферической частью вперед, предложенный нашими коллегами из НИИ ТП (потомка знаменитого ракетного НИИ, где в тридцатые годы работали отцы-основатели нашей техники) Евгением Кузминым и Александром Будником. В голове быстро промелькнуло: «Полусфера — неплохо. Для расчетов хорошо, но будет двигаться неустойчиво: за плоским дном возникнет вихревая зона течения воздуха… А почему бы не взять сферу?!» Вот это да! И была выбрана сфера. Теперь это решение может показаться тривиальным (собственно, так и есть), но тогда это здорово упростило задачу и помогло нам выиграть время. Дело не только в том, что сфера имеет минимальную поверхность при данном
Другой вопрос — какие перегрузки возникнут при торможении сферического аппарата в атмосфере? Но и здесь расчеты показали, что при входе аппарата в атмосферу под углом около двух градусов, перегрузки, действующие на конструкцию и на космонавта, не будут превышать 9–10 единиц, причем продолжительность действия больших перегрузок будет около минуты. Экспериментальные исследования авиационных медиков, проведенные еще в сороковых годах, показывали, что такие перегрузки для здорового человека вполне переносимы. Но, чтобы не превысить приемлемые значения, потребуется гарантировать нужный угол входа аппарата в атмосферу. Это представлялось достижимым, хотя систему ориентации и систему управления на участке работы двигательной установки предстояло еще придумать и создать. Двигательная установка на корабле нужна для того, чтобы за счет торможения перевести корабль с орбиты на траекторию спуска в атмосферу.
Также важно было исследовать динамику движения аппарата в атмосфере при произвольной ориентации его во время входа в атмосферу. Хотя мы еще не решили, стоит ли ставить систему управления на участке спуска, но в расчетах исходили из худшего варианта — что она вышла из строя. Вроде бы сфера в полете должна кувыркаться. Но это не так: ее устойчивость можно обеспечить небольшим смещением центра масс аппарата из центра сферы. Она автоматически стабилизируется в потоке воздуха. Это подтверждалось расчетами. Но для наглядности мы налепили на шарик для пинг-понга кусочек пластилина и бросали его в лестничный пролет с третьего этажа. Шарик летел не кувыркаясь, устойчиво!
В апреле 1958 года было принято именно такое решение, в мае закончили основные расчеты и просмотрели несколько вариантов конструктивной схемы корабля. Пока работа велась внутри группы. Ведь прежде чем выступать перед главным конструктором с предложениями, нам самим нужно было уяснить проблему в целом, продумать, рассчитать основные характеристики машины. На этом этапе мы двигались самостоятельно, была свобода действий. Тихонравов знал о ходе наших работ. Окончательное же решение — дать проекту зеленый свет в КБ или нет, должен был принимать Королев после рассмотрения и обсуждения предложений.
И вот однажды утром, в конце мая — начале июня, пришел ко мне Тихонравов и сообщил, что С.П. готов выслушать наши предложения по пилотируемому спутнику. Я собрал эскизы и расчеты и направился с Тихонравовым к Королеву.
Наш отдел тогда размещался в большом зале на втором этаже здания, примыкавшего к заводским цехам, в котором располагалась в первые годы после создания основная часть королёвского конструкторского бюро (тогда — Третий отдел НИИ-88). Здесь мне в свое время пришлось проходить стажировку. Выходило, что в этом зале мы могли чувствовать
Трехэтажное здание КБ, где располагался тогда кабинет Королева, находилось в нескольких минутах ходьбы от нас. Стояло солнечное утро. Я шел и пытался предугадать его реакцию на предложения по будущему космическому кораблю. Конечно, прежде надо было бы показать материалы Бушуеву, его заместителю, которому подчинялся наш отдел, но он уехал в отпуск, чему я радовался, потому что Бушуев довольно скептически относился и к нашим расчетам, и к разработкам, и к моей решительности. Но нам-то было «все ясно», и мы жаждали двигаться вперед.
В приемной С.П. старинные напольные часы. Откуда их раздобыли удалые снабженцы? Но они были явно в его вкусе: солидно, производит впечатление на посетителей! Маятник мерно раскачивался, и стрелки показывали 10 часов. Мы вошли в кабинет — довольно просторную комнату с тремя окнами. В дальнем углу, у окна — антикварный письменный стол с тумбами на львиных лапах, похоже, из того же гарнитура, что и напольные часы в приемной. Вещей и книг на его столе и вообще в кабинете — мало. У стены напротив окон — длинный стол для совещаний, крытый зеленым сукном, за ним, вдоль стены, шкафы. Сквозь стеклянные дверцы шкафов видны одноцветные ряды книжных корешков. Собрание сочинений Ленина. Заглядывал ли С.П. в него хоть раз? Скорее всего, это был только неотъемлемый атрибут кабинета начальника, так сказать, демонстрация благонадежности.
День был яркий, безоблачный — отличный день для принятия решения. Удастся ли убедить С.П.? Не знаю, откуда к нам в КБ пришел обычай называть начальство за глаза или про себя инициалами?
Хозяин кабинета, встречая нас, вышел из-за рабочего стола, поздоровался. Встали втроем возле стола заседаний, я развернул листы ватмана и миллиметровки на зеленом сукне — С.П. и Михаил Клавдиевич придерживали их — и начал излагать. На листах — траектории спуска, графики перегрузок, скоростных напоров, тепловых потоков, графики движения спускаемого аппарата вокруг центра масс на траектории спуска, зависимости рассеивания точек посадки от величины и направления тормозного импульса, наброски различных вариантов компоновок корабля, сечения по характерным местам, где кресло, где приборные панели, где двигатель, где основные блоки приборного оборудования, люки и иллюминаторы. Рассказываю, Тихонравов время от времени подает реплики. Тут-то Королев и увидел главное в чертежах: сферу спускаемого аппарата. Стал потирать руки: «О! Шар! Это здорово!»
Я говорил около получаса, в конце представил выводы. Но уже где-то в середине рассказа почувствовал: Королев явно одобряет нашу работу. Мы принесли ему понятные и проверенные расчетами конкретные предложения, как построить корабль для полета человека в космос, и доказательства того, что это нам под силу. Он прямо в процессе доклада превращался в пылкого союзника, в его лице появилось что-то веселое, глаза заблестели: вот он золотой миллион, сам плывет в руки на блюдечке с голубой каемочкой!
Потом уселись за стол, стали обсуждать детали, пошли вопросы, ответы. Подводя итоги, Королев сделал для себя главный, решающий вывод: сделать пилотируемый спутник можно. Теперь нужно убедить в этом всех. Тут же потребовал от нас обсудить основные проблемы с другими специалистами КБ: аэродинамиками, тепловиками, конструкторами, с заводом, срочно оформить наши материалы в виде отчета, обосновывающего возможность создания аппарата для полета человека в космос. «Что слова? Нужен документ!»
С этого момента С.П. фактически дал нам зеленую улицу. Мы почти уложились в отпущенный им кратчайший срок, представив отчет на подпись в середине августа. Он тут же был размножен и разослан в организации, которые, как мы надеялись, начнут работать с нами над кораблем.