Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

А… Нет. В командировку уезжала. На год, – сама не зная почему, соврала Анна.

В заграничную, небось? – продолжала любопытствовать въедливая старуха.

Ага. В Патагонию. Ну… Я пойду. – Анна потянула на себя дверь и прошмыгнула в подъезд.

Дома ее встретил шум нескольких мужских голосов, громко и увлеченно о чем-то спорящих. «Ага. Очередное заседание «дискуссионного клуба», – подумала она. Эти сборища старых отцовских друзей прозвали «дискуссионным клубом» они с мамой.

Здравствуйте, – прервала спорщиков Анна, заглянув на кухню.

Здравствуй, Анечка. Что-то давно тебя не было видно…

«Черт… И эти туда же… Ну что мне, всем про свою судьбу разнесчастную рассказывать?» – мысленно посетовала Анна, поинтересовавшись вслух:

Пап, а где мама?

Она сбежала от нас в театр, – объяснил он.

Одна? – удивилась Анна.

Нет, с Лялей. Чаю хочешь? С тортиком, – предложил отец.

А-а, понятно. С Лялей можно

и в разведку отпускать. – Ляля – полковник милиции, не один десяток лет проработавшая в угрозыске, была старинной, еще со школьной скамьи, маминой подругой. – Сейчас. Только руки помою.

Обоих отцовских приятелей Анна знала еще с самого раннего детства. Она и называла их до сих пор как в детстве: дядя Сережа и дядя Леня. Они частенько захаживали к ним. Чаще с семьями, но бывало, что и так, как сегодня, по-холостяцки.

Отец приготовил ей чашку и уже налил в нее крепкого горячего чаю, когда Анна вернулась на кухню.

Так, Анечка, давай твою тарелку, – засуетился дядя Леня, кладя ей на тарелку огромный кусок торта.

Так вот, – продолжил свою речь, видимо прерванную появлением Анны, дядя Сережа, – Сталин – азиатский деспот, душитель свобод только в либеральной, господской оптике, а в оптике народного восприятия он защитник национальных интересов и державного порядка. Недаром феномен Сталина на обыденном, народном языке обозначается не иначе, как «Отец». А раз у нас появляется такая фигура, как «Отец», то нам не обойтись без помощи старины Фрейда. Отец во фрейдистской антропологии – олицетворение социальной дисциплины, это то репрессивное начало в патриархальной семье, которое волей или неволей принуждает к соблюдению общественной нормы. Но где «Отец», там и «сынуля Эдип». Современный неофрейдизм утверждает, что Эдип убил своего отца вовсе не по неведению, он не жертва заблуждения, а бесстрашный революционер – тираноборец, устранивший архаическую фигуру, мешающую всем сполна наслаждаться жизнью. Неофрейдисты вообще весьма своеобразно трактуют главный вопрос европейского модерна – вопрос об эмансипации личности. Позволю себе напомнить, что европейская эмансипация начиналась с призывов устранить искусственные преграды, мешающие личной инициативе, дать каждому человеку больше реальных прав, сочетающихся в то же время с возрастанием социальной ответственности каждого перед обществом. Неофрейдизм же интерпретирует эмансипацию как право на инфантильность, как право на отказ от бремени социального долга.

«Торт просто потрясный, – подумала Анна, – но калорийны-ый… Смерть фигуре… – Услужливое подсознание тут же подсунуло ей логическую цепочку: фигура, красота, сексуальная привлекательность, любовь, мужчины, Вадя… – А, чтоб тебя… К чертям… Сейчас натрескаюсь до отвала… Нарочно поправлюсь на двадцать килограммов, пусть, кому нужно, пытается разглядеть во мне внутреннюю, душевную красоту. Не хочу быть больше случайным объектом для удовлетворения мужской похоти. – Она задавила в себе проявление фрейдистских комплексов в самом зародыше.

Дядя Сережа, – прервала она оратора, – извините, а тортик тетьлюдиного изготовления, да? Передайте ей мое искреннее восхищение, – попросила она, когда он кивком головы подтвердил ее догадку. – Дядь Леня, положите мне, пожалуйста, еще торта. Давайте уж сразу и еще один кусок, чтобы больше вас не беспокоить.

О чем это, бишь, я? – дядя Сережа потер указательным пальцем наморщенный лоб.

О модерне и инфантильности, – подсказал отец.

А… Точно, – вновь поймал ускользнувшую было нить размышлений дядя Сережа. – История нового времени постоянно пытает человека, чего же он на самом деле хочет: быть гражданином с соответствующим набором прав и обязанностей или же эдаким современным «сынулей Эдипом», обладающим правом на дезертирство от всех трудных общественных обязанностей? Вот на этом-то водоразделе и рождается постмодернизм. А что такое постмодернизм? Это философия игрового отношения к действительности, то есть философия привилегированных. Ее откровение состоит в том, что реальность не всеобъемлюща, в ней имеются лазейки для посвященных. И воспользовавшись одной из таких лазеек «сынуля Эдип» всегда покидает трудные пространства и трудные роли. А запретительную инстанцию для таких Эдипов воплощает государственность, как таковая. Государственность, основанная на принципе общественного консенсуса, когда все слои общества добросовестно несут свою долю тягот. Первое ритуальное убийство «Отца» нашими «сынулями Эдипиами» произошло во времена разоблачения культа личности. На самом деле Хрущев занимался утверждением гарантий неприкосновенности для правящей номенклатуры. И ныне… Для того, чтобы разобраться в сути современной либеральной политики, проводимой нашим правящим классом или, как они себя сами называют, элитой, во всех этих лозунгах «минимального государства», необходимо четко уяснить себе эдипову ненависть к русской государственности со стороны привыкших к вседозволенности сынков номенклатуры, захвативших

сегодня все общественно значимые позиции.

Стоп, стоп, стоп, – оборвал его возмущенный дядя Леня. – Только где ж это ты видел либералов среди членов правящей, как ты ее назвал, элиты?

Ну как же… Зурабов, Кудрин, Греф, – начал перечислять дядя Сережа, – Чубайс, наконец… Да они сами себя называют либералами…

Называться, не значит быть. Тоже мне, нашел либералов… – оскорбился за честное имя либерализма дядя Леня. – А Чубайс… Так это вообще…

Нет, не говори, – оборвал его дядя Сережа. – Чубайс мне враг, но я должен признать, что это сильная личность. Он своего всегда добивается.

Чубайс мне враг, но истина дороже, – с мелодраматическим пафосом продекламировал отец. Анна хихикнула.

Нет, я тебя не понимаю, – дядя Леня рассердился. – Серега, это такие, как ты, создали этому человеку фальшивую репутацию. Репутацию человека слова и дела. Давай беспристрастно взглянем на результаты его деятельности. Чубайс – главный приватизатор. И что? Каковы результаты? Оговорюсь, что в данном случае меня, в отличие от тебя, не волнует вопрос: справедливо или несправедливо? Приватизация во всем мире проводится с единственной целью – повысить эффективность, сменив нерадивого собственника—государство на более оборотливого, более эффективного частника. Чем же завершилась наша приватизация? Полнейший, абсолютнейший крах. Частными собственниками стали те же самые «красные директора», та же самая номенклатура. Результат налицо. Вся наша промышленность, за редчайшим исключением, просто перестала существовать. Ведь максимум мыслительных способностей этих людей – это сдать станки на металлолом, а цеха посдавать в аренду под склады, дискотеки и казино. Надо полагать, что именно этот результат свидетельствует о великих организаторских способностях Чубайса? Да? Идем дальше. Чубайс – глава администрации Президента. Организовывает перевыборы Ельцына. И что? Его ловит на передаче черного нала собственный же охранник, что чуть не приводит к полному краху избирательной компании. И это – человек дела? Дальше. Чубайс – главный энергетик страны. В 99-м он заявляет, что для модернизации энергетической системы страны необходимо семнадцать миллиардов долларов. Поскольку денег у государства нет, то для привлечения инвестиций необходимо реформировать энергетическую отрасль. Прекрасно. Уже прошло семь лет. У государства теперь есть не то что семнадцать, а сто семьдесят миллиардов. Но ни реформы энергетики, ни ее технической модернизации мы не видим. Одни лишь разговоры. Или, пользуясь современным языком, вместо дела – сплошной пиар. Да он простой троечник, Сережа. Обычный чиновник, представитель так нелюбимой тобой номенклатуры. Его главная забота – в руководящем кресле удержаться.

Ну, тебе виднее, – охотно согласился дядя Сережа. – Это все ваша либеральная компания.

Ты меня с ним в одну кучу не вали… – обиделся дядя Леня.

Да они, по-моему, не очень-то тебя к себе и приглашают, – улыбнувшись, произнес отец.

Все, включая дядю Леню, невесело посмеялись этому замечанию.

Все верно, – поддержал дядя Сережа. – Элита на то и элита, что включает в себя только избранных. Только посвященный может быть допущен в этот круг. Это некая субкультура в рамках нашей общей русской культуры.

А может быть, и вне рамок, – влез с уточнением отец. – Ведь что значит у нас быть господином? Это значит находиться вне норм общепринятой морали, иметь право лелеять и удовлетворять запретные по обычным меркам, самые дикие инстинкты. При чем здесь русская культура?

Не возражаю, – охотно согласился дядя Сережа. – Ведь игра в бесцельность, заглядывание поверх установленных барьеров, подмигивание темному и девиантному, извращенное перевертывание знаков добра и зла было присуще господской культуре во все времена. Это все фрейдистские родимые пятна господской культуры.

Не могу не заметить, что все эти твои фрейдистские штучки находятся в прямом конфликте с православием, – снова заметил отец. – А православие, как ни крути – это основа русской культуры, ее стержень. Так что…

Они не мои, а господские, – поправил отца дядя Сережа. – Еще в доромановские времена боярство, в свете старых русских интуиций, оценивалось не только как группа, ищущая материальных привилегий, но и как субкультура, ускользающая от тягот служилого долга. Субкультура, несущая некие эзотерические тайны привилегированного существования, о которых рационально мыслящие люди могли даже не подозревать. Более того, согласно старой русской идее главным оппонентом государства выступают именно сильные, норовящие то и дело ускользнуть от государственного контроля и навязать обществу двойные стандарты. Вот почему государи на Руси всегда стремились опереться на низы общества, чтобы отбить сепаратистские и своевольнические поползновения «сильных людей». Священный царь и святой народ. Этой интуицией народности абсолютистского государства сполна проникся Сталин. И здесь он поступил не как марксист, а как традиционный русский государственник.

Поделиться:
Популярные книги

Магия чистых душ 2

Шах Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.56
рейтинг книги
Магия чистых душ 2

Камень

Минин Станислав
1. Камень
Фантастика:
боевая фантастика
6.80
рейтинг книги
Камень

Прогрессор поневоле

Распопов Дмитрий Викторович
2. Фараон
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Прогрессор поневоле

Адепт: Обучение. Каникулы [СИ]

Бубела Олег Николаевич
6. Совсем не герой
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
9.15
рейтинг книги
Адепт: Обучение. Каникулы [СИ]

Газлайтер. Том 4

Володин Григорий
4. История Телепата
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Газлайтер. Том 4

Провинциал. Книга 7

Лопарев Игорь Викторович
7. Провинциал
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
5.00
рейтинг книги
Провинциал. Книга 7

Назад в СССР 5

Дамиров Рафаэль
5. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.64
рейтинг книги
Назад в СССР 5

Темный Лекарь 3

Токсик Саша
3. Темный Лекарь
Фантастика:
фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Лекарь 3

Наследник

Кулаков Алексей Иванович
1. Рюрикова кровь
Фантастика:
научная фантастика
попаданцы
альтернативная история
8.69
рейтинг книги
Наследник

Долг

Кораблев Родион
7. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
5.56
рейтинг книги
Долг

Жребий некроманта 2

Решетов Евгений Валерьевич
2. Жребий некроманта
Фантастика:
боевая фантастика
6.87
рейтинг книги
Жребий некроманта 2

Путь (2 книга - 6 книга)

Игнатов Михаил Павлович
Путь
Фантастика:
фэнтези
6.40
рейтинг книги
Путь (2 книга - 6 книга)

Гром над Империей. Часть 1

Машуков Тимур
5. Гром над миром
Фантастика:
фэнтези
5.20
рейтинг книги
Гром над Империей. Часть 1

Великий род

Сай Ярослав
3. Медорфенов
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Великий род