Затонувшая свобода
Шрифт:
– Зачем так жизнь усложнять?
– Чтобы в случае необходимости легко и быстро объяснить матросу, что именно он должен убрать или поставить. Если попроще… Видишь, канаты? Каждый отвечает за свой парус. Некоторые манипуляции совершаются прямо с палубы с помощью тросов. Для некоторых – надо лезть вот туда.
Джек поднял голову Айви, пальцем указывая на верхушки мачт. Она сглотнула, боясь представить, что чувствуешь, оказываясь на такой высоте. На дне океана явно приятнее!
– Представь просто: дождь, ветер, корабль качает,
– Ты же капитан! Приказы отдаешь.
– Я же не родился капитаном. Да и… уже не капитан. А когда я только попал к Кроссману, он решил воспитать из меня мужика и вовсю боролся с моим страхом высоты. Так что я туда лазил ежедневно.
– Ты высоты боишься?
– Боялся. Уроки Кроссмана оказались действенными. – Джек взял Айви за плечо и повернул, указывая на Чака, который стоял за штурвалом. – Где стоит наш прекрасный друг – корма. Ахтерштевень – широкий вертикальный выступ, гасящий стремление судна прыгать на волне. К ахтерштевню подвешено перо руля, поворот которого заставляет судно менять курс. Штурвал.
Джек развернул Айви в другую сторону.
– Нос. Чаще всего заострен, чтобы сопротивление воды как можно меньше нас тормозило. Форштевень – передний брус, длинная такая балка, срезает волны. Мы стоим на верхней палубе. Под кормой чаще всего расположена капитанская каюта.
Джек повел ее к лестнице посреди палубы. Они спустились по темным ступенькам, он выдохнул, чтобы зажечь свечи и осветить темное пространство. Среди колон и мрака виднелись гамаки и большой деревянный кривой стол. Вдалеке нашлась плита, работающая от зачарованного огня, и пара тумб. Пахло затхлостью и плесенью. В носу неприятно щипало. Айви поежилась от сырости.
– Нижняя палуба. Тут спят моряки.
– В гамаках? Это же жутко неудобно!
– Поэтому у капитана просторная каюта, – подмигнул Джек и раскрыл дверь позади них. – Тут тоже есть парочка. Маленькие, но вполне уютные.
Она заглянула и облегчено выдохнула: определенно лучше. Хотя бы были небольшие окна.
– Еще ниже – трюм. Там хранят провизию, в нашем случае ящики, которые взяли для перевозки, ведь мы на торговом судне. Еще там иногда держат нежелательных попутчиков за решеткой, но не думаю, что тут такое есть.
Они вернулись на верхнюю палубу. Джек подошел к борту, подставил лицо под свежий ветер.
– Тут пушек нет, но всегда есть на пиратских кораблях.
– А тут почему нет? – удивилась Айви. – Если пираты нападут?
– Стихийники земли дадут отпор. Считается, что портить корабли – непозволительное расточительство. Поэтому наши земельники выращивают ветки, колючки и ловят пиратов, а главная цель – оплести штурвал, чтобы не позволить им управлять судном. Стихийников огня на кораблях не особо жалуют. Ну, только пираты. Мол, мы слишком вспыльчивые, чуть что – поджигаем паруса, а то и сам корпус нападающего корабля. А че нет-то? Они напали на мой корабль, а я им руку должен жать?
Айви не сдержала улыбку, видя смех Джека, неловко заправила волосы за ухо.
– Я и половины не запомнила.
– А я и половины не рассказал, – пожал плечами он. – Мы как раз дошли до швартовых и якоря.
– Давай в следующий раз? Поговорить надо. Наедине.
Она покосилась на Чака, который внимательно слушал, не сводя глаз с полуголой Айви. Джек устало кивнул, подтолкнул ее в спину и повел на нос корабля. Начинать разговор было страшно, но она понимала, что будет лучше, если Джек будет знать, насколько сильно ее хотят вернуть в Тенебрис. Может, тогда он согласится с Чаком (хоть Айви и боялась представить, что тогда будет делать).
Джек вытащил сигару, зажег огонек на кончике пальца. Айви хмурилась: она и не видела, что он курит.
– Что ты знаешь о Тенебрисе?
Джек затянулся, задумался.
– Немного. Знаю, что вы медузовы фанатики. И что у вас отвратительно относятся к женщинам.
Айви облизала губы, ведь всегда считала, что русалкам у них живется неплохо, ведь каждая стоит за мужем, под вечной защитой и опекой.
– А еще я знаю, что вас казнят за провинности, что вы женитесь в шестнадцать, и главная цель любой женщины – нарожать побольше детей, чтобы продолжить священный род.
Айви отвернулась, ведь из уст Джека все это звучало так грубо, что хотелось потереться мочалкой, чтобы избавиться от собственного прошлого.
– Не женимся. У нас это душесочетание. И не женщины, а русалки, ведь мы – не люди.
– Сути не меняет.
– Ты знаешь о нас слишком много.
– Я пират, Айви. Может, ваша община и закрытая, но слухи гуляют по всем островам. Про ваши обычаи, казни. Особенно среди пиратов.
– Никто не покидает общину. Вы не можете знать о нас.
– Совсем никто? – Джек усмехнулся, стряхнул пепел с сигары. – Год назад мы подхватили паренька, доплыл с нами до Марадео. Правда, он был не так общителен, как ты. И не так привлекателен.
Айви вздрогнула. Дыхание сперло, а сердце забилось быстрее: ей сказали, Стив погиб. Они выпустили в море закрытую урну, чтобы попрощаться… Джек заметил, как она отвернулась, пряча слезы.
– Знала его? Хорошо, что мы плывем в Марадео, правда?
– Друг детства, – выдавила Айви. – Нам сказали, он погиб.
Джек сжал ее коленку, стараясь поддержать, неловко похлопал по спине, прочистил горло.
– Может, ты найдешь его. Он… просто друг?
– Мы влюбляемся однажды. Он мой друг. – Айви задумалась, закусила губу, пытаясь скрыть дрожь.
Джек затушил сигару и выбросил за борт.
– Отпусти меня. Будет лучше, если я вернусь к своим.
Айви повернулась к Джеку, пытаясь распознать, что чувствовала. Их взгляды встретились, он протянул было руку к ее губам, но отдернул, резко выдохнул.