Затворник
Шрифт:
– А с ратайской стороны к вам приходят?
– спросил Хвост.
– Нет. За перевалом, на восходном склоне гор, нашей власти нет. Там под землей живут гномы, очень опасные. Ратаи про них знают, поэтому в горы редко отваживаются подниматься.
О гномах, живших в пещерах и провалах Хребта, Хвостворту слышал уж не раз. Горцы очень их боялись, и долины, где появлялись гномы, считали проклятыми, и избегали туда приходить. Дубравские разведчики, если решались пойти осмотреть такие места, всегда находили их пустынными, а бывало и сами пропадали
– А кто к перевалу подходит, - говорила Царица - того мы с госпожой дальше не пропускаем. С бенахской стороны тоже к нам никто не пройдет - в болоте увязнет, заблудится в тумане, или еще что-нибудь, но не дойдет до долины. А если кто-то дойдет - то ничего тут не увидит, одни голые камни!
– Точно!
– догадался Хвост - Я сам ваши облака из-под земли увидел только когда Госпожа с нами заговорила, хотя они до самого неба, и за сто поприщ их должно быть видно!
– Так и с любым другим бы было. Нельзя, чтобы кто-то лишние знали про нашу страну.
– Это верно!
– засмеялся Хвост - Если про такую благословенную землю пройдет слух, так столько людей сюда кинутся, что по самые горы набьется народу! Ну а Кувалда? спросил он.
– Она ведь ратайка. Она не из-за Хребта здесь появилась?
– Нет, из-за Хребта она бы не смогла прийти.
– сказала Царица - Она к нам с турьянской стороны пришла.
– Как это?
– Она тоже была в рабстве. Поэтому и не вернулась в ратайскую землю. Не помнит она, откуда и кто сама такая.
– Во-о-он оно как!
– протянул Хвост
– Она появилась у нашей границы, одна-одинешенька - сказала Царица - просто брела по болоту, сама не своя, как все турьянские рабы, такая же грязная и полуживая. Наверное, матьянторцы разбили где-то рядом турьянский отряд, а она убежала. Я ее заметила издалека, и уговорила госпожу пропустить к нам. Мне было тогда лет пять всего. Я как увидела ее, помню, вся расплакалась... Побежала просить госпожу, чтобы ее впустила. Госпожа и сжалилась ради меня... А то бы она померла, не дойдя до Гор. Она жила у турьянцев в плену, и наверное, долго - совсем лишилась и памяти, и рассудка. Мы с госпожой ее долго выхаживали, чтобы Кувалдушка снова заговорила и человеком стала.
– А вы с госпожой можете память вернуть тем, кто там побывал?
– спросил Хвост.
Молодая царица вздохнула:
– Можно было бы попытаться. Но не было бы это к худшему. Я как-то раз, уже намного позднее, лет в четырнадцать, спросила госпожу о том же. Она посмотрела, и сказала, чтоб я сама попробовала...
– И что?
– Я тогда в душу Кувалдушке заглянула. Я посмотрела, и сама от страха, как будто отшатнулась - такая там черная бездонная пропасть клубится! Видимо сестричка такое пережила в плену, чего ей самой лучше не помнить! Очень у нее тяжело на сердце. На всю жизнь израненная душа! И исцелиться тут сложно. Вот если бы ее полюбил кто-то, родила бы деток...
Два года она у нас побыла в первый раз - мы с ней очень привязались друг к другу! Кувалдушка мне из леса и мед носила,
То-то они удивились, когда сестренка по-ратайски с ними заговорила на болотах! Здесь ведь, когда мы ее излечивали, она говорила по-своему, и никто этого не замечал. И Сотьер тоже не заметил, когда ее забирал. А когда они из долины уже вышли - только тогда поняли, что она ратайского рода! Пришлось ей опять учиться говорить, теперь уже по-бенахски! Но она быстро всему выучилась, она способная! Оружием владеть она тоже сразу научилась - да так, что мужчинам многим до нее далеко! И еще она очень добрая, только турьянцев ненавидит за то, что они калечат людей.
– Это я уже знаю, как она их ненавидит!
– подтвердил Хвост - Она когда увидела, что я турьянского раба бил, так у нее лицо сделалось...
– А ты зачем раба бил?!
– воскликнула Царица.
– Это нечаянно получилось. Я сам от турьянцев в лесу прятался, а он наскочил на меня, и давай драться. А я ведь не знал, что там у них, да как, и избил его. А Кувалда увидела - так рассвирепела, я думал - на куски меня разорвет!
– Ты что, не видел, какой он из себя? Какой жалкий?
– пытала девушка.
– Так когда рассматривать-то было! Когда на тебя из кустов невесть кто вылетает, валит на землю, и начинает лупить со всего маху - тут ведь не до рассмотра! А насчет того, что жалкий - так у меня самого был вид такой, что жалеть впору! Я и сейчас-то...
– И увидела она, что ты раба бьешь, и что?
– спросил Царица, уже не строго, а с обычным любопытством, как бы предчувствуя историю.
– О-о-о! чуть на клочки меня не разорвала! Я от нее по лесу бежал, как зайчик! А она за мной бежит, машет топором!
– рассказывал Хвост с жаром, размахивая руками - Орет: "Убью, гадюка болотная! Убью-у-у-у-у!"
– Так и кричала?
– залилась Царица смехом, не царственным, не величественным, а обыкновенным, веселым девичьим смехом - Так и кричала "Убью"?
– Ну или вроде того!
– улыбнулся в ответ Хвост.
– Смешной ты!
– сказала Царица. И вдруг добавила: - И красивый.
– Что...
– оглянулся на нее Хвост.
– Красивый, я говорю.
– Да что там, какой из меня сейчас красавец, кожа да кости...
"А уж ты какая красивая. Я таких отродясь не видел" - подумал Хвостворту про себя.