Завещание Аввакума
Шрифт:
Пьяненький мещанин по красильной части со своими жалкими рублями «кавказцев» не заинтересовал; они милостиво разрешили ему поставить честной компании полуштоф очищенной и стали вполголоса расспрашивать Ваню о том, «кто из набольших приехал».
Ване, видимо, хотелось блеснуть перед серьезными людьми своей осведомленностью, и он назвал несколько имен. Первыми же он назвал Осю и Сашку Регента! Сказал, что они бывают на обеих «мельницах» по ночам, а днем у них дела.
Пьяненький мещанин по красильной части несколько раз некстати встревал в разговор, сказал даже, что у него свояк регент в Трехсвятской, и что у отца тоже была мельница,
Здесь, Здобнов уверен, его не раскусили; он затерялся в компании. Хотя Сушкин известен своей подозрительностью, и охранники его, и он сам смотрят очень внимательно, сыщик ушел от него с Ваней Маненьким благополучно. Прокололся он в трактире Кузнецова, и выдал себя именно Ване, которого счел человеком пустым и не опасным. Когда около полуночи по шумному, пьяно орущему и накуренному общему залу трактира прошел быстрым шагом какой-то человек, Ваня Маненький ткнул Здобнова локтем в бок и сказал:
— Вот и Регент появился.
И Здобнов на секунду раскрылся, когда посмотрел Сашке Регенту в спину. Ваня оказался совсем не прост, взгляд этот, отнюдь не мещанский, перехватил и все понял, но виду не подал. Они просидели еще с полчаса с какими-то арфистками, дали им двугривенный «на ноты», а потом вдруг Иван Иваныч увидел, что Вани Маненького около него нет. Почувствовав неладное, он пьяно дыхнул в ухо половому: «Где у вас тут нужник?» — и, пошатываясь, направился к сеням. Вышел на темную лестницу и тут же получил удар ножом в бок. Второй удар он поймал руками, изрезав сильно пальцы, пнул нападавшего ногой в пах, выскочил на улицу, впрыгнул в ближайшую пролетку и крикнул как можно повелительней:
— К полицмейстеру! Живо, малой!
Так и домчался, зажимая пробитый бок изрезанными пальцами.
Уже в третьем часу утра Благово с Алексеем на той же полицейской пролетке возвращались в Главный дом. Ехать домой было уже поздно — через пять часов начиналось их дежурство. Лыков хотел сбегать за реку успокоить мать с сестрой, но оказалось, что Благово еще перед их отъездом в больницу велел Ничепорукову зайти к Лыковым сказать, что Алексей ночует в части. Как всегда, его старший начальник все замечал и все успевал…
Благово смотрел на огни Благовещенской стороны, на другом берегу Оки, и говорил устало, но эмоционально:
— Мы недооцениваем противника. Сам Иван Дмитриевич Путилин (коего я имею честь знать лично) второй год не может поймать Осипа Лякина. Сегодня, при менее благополучном стечении обстоятельств, у меня уже было бы два зарезанных сыщика — вы и Здобнов. Случилось два чуда в один день, но третьего не будет — не те люди. Поэтому удвойте, утройте осторожность!
Мы отстаем от них, потому что до сих пор не знаем продавцов рукописи Аввакума. Возможно, в этот самый момент Ося Душегуб их убивает, и мы завтра найдем их трупы. Поэтому в половине восьмого будьте в полицейском экипаже у Гостиного двора, я распоряжусь, чтобы его за вами закрепили. Найдите мне начетчика из-под земли! Я сам поехал бы с вами, но в девять мне вместе с полицмейстером надо быть на первом докладе у графа Игнатьева. Старика отведите в мой кабинет и ждите меня там, а если он назовет продавцов вам — их также ко мне.
Далее. Противник настолько силен, что нам одним с ним не справиться. У нас есть и полицейские чины, и жандармские, и казаки, имеется ярмарочная команда и силы гарнизонного батальона, но это не поможет в поимке Осипа Лякина. Ночные облавы в притонах
(Они подъехали к Главному дому, отпустили экипаж и стояли теперь на крыльце своего флигеля под фонарем).
— Каргер не прав, желая выставить его из города, — продолжал Павел Афанасьевич. — Буффало может быть для нас очень полезен. Поэтому я поручаю вам наладить с ним негласное взаимодействие. Полицмейстеру об этом пока говорить без нужды не будем, но если это вскроется — сошлитесь на мое указание. Сегодня же днем зайдите к Гаммелю и заставьте его познакомить вас с Буффалой. Он теперь ваш должник, да и вся Рогожа вместе с ним. Если Буффало покажется вам человеком, могущим быть нам полезным — сообщите ему то, что услышали от Ивана Ивановича. И помогите сориентироваться на ярмарке. Вообще обещайте любое содействие. Пусть, если он такой фартовый, идет сам на «мельницу» и ловит там Осю с Сашей, пусть даже убивает их — нам только лучше; эдаких мерзавцев давно пора бы в землю, да наш закон такого не дозволяет.
А теперь, Алексей Николаевич — спать!
Он крепко пожал Лыкову руку и ушел к себе наверх. Алексей же устроился в дежурной комнате на диване, наказал разбудить себя в половине седьмого и мгновенно уснул.
В половине восьмого утра в полицейском экипаже, замаскированном под извозчика, Лыков подъехал к Гостиному двору, что на Рождественской. Вбежал на безлюдный еще второй этаж, прошелся по галерее. Обе лавки с иконами были уже открыты, хотя покупателей в такую рань не предвиделось. Лавки соседствовали друг с другом; у дверей их стояли мальчики лет 10–11 и смотрели на него. «Которая из них?» — подумал Алексей, разглядывая, в свою очередь, мальчиков. Один был с крохотным стариковским личиком и какими-то бегающими, как у мышонка, глазами; второй — крепенький, рыжеватый, со смышленым взглядом. Лыков поманил его, спросил начальственно:
— Как зовут?
— Алексей Пешков, — ответил тот.
Лыков показал ему свою бляху, но так, чтобы не увидел второй мальчик, и сказал негромко:
— Я из полиции. Ищу Петра Васильевича.
— Он у нас, пьет чай с приказчиком, — так же тихо ответил Пешков.
— Позови его.
Мальчик убежал в лавку, Алексей стал прохаживаться по галерее. Через минуту вышел, прихрамывая, высокий старик с седой бородой на благолепном лице, с умными глазами, с палкой и картузом в руках. Увидев молодость Лыкова, он не спеша, с достоинством надел картуз, подошел и ласково прогундосил:
— Пожалуйте документик.
— Я от Павла Афанасьевича, — ответил Алексей; начетчик сразу изменился в лице, глянул настороженно, увидел внизу пролетку и все понял.
— Здесь говорить не надобно. Отъедьте пока на квартал, я спущусь через минуту, догоню и поедем в часть; не нужно, чтобы нас вместе видали.
Алексей проехал вперед и стал в Троицком переулке, с утра уже набитом бугровскими подводами. Вскоре подковылял начетчик, сел, попросил поднять верх экипажа, и они поехали на ярмарку. По лицу старика Алексей понял, что говорить тот будет только с Благово, но его беспокоило, что они могут снова опоздать, и он не выдержал: