Завещание Аввакума
Шрифт:
— Сушкой насмерть?
— Точно так. Чай пил — и каюк. Очень даже запросто. У нас в деревне третьего года одна вдова…
— Да подожди ты со своей вдовой! Точно сушкой подавился? Запястья хорошо глядели?
— Никак нет. Доктор Милотворжский осмотрел тело, засвидетельствовал смерть от несчастного случая, и мы снесли покойника в… как его? Морг. Телеграмму еще отбили жене в Городец.
— Бегом в морг, — бросил на ходу Благово, сметая со стола фуражку, и все трое помчались вниз, в подвал Макарьевской части, где находилась прозекторская.
Тело несчастного купца уже остыло, рыжая борода и выпученные от удушья глаза слегка заиндевели. Благово развернул покойнику руки кистями вверх и стал внимательно
— Смотри, Хлебалов, — сказал наконец Благово. — Вот здесь. Видишь? И здесь тоже.
На обеих руках купца были видны едва заметные ссадины.
— Его связали веревкой поверх тряпки или полотенца, чтобы не осталось следов. Но, умирая, он спазматически сильно вырывался, и даже через тряпку остались слабые следы. Понял теперь, вымбавку тебе в гузно? — громко и сердито гаркнул Благово (он раньше служил во флоте).
— Так точно, ваше высокоблагородие! Ах, шельмы…
— Вызови Милотворжского, пусть составит рапорт на имя полицмейстера, копию мне на стол. Еще раз осмотреть тело, достоверно определить время и причину смерти. Лыков — обыскать лавку Косарева, опросить соседей, найти приказчика и со всеми данными немедленно ко мне. Мы опять опоздали!
Когда через час Алексей пришел к начальнику, тот все еще был мрачнее тучи.
— Чем порадуешь? — хмуро спросил он, отодвигая бумаги.
— Все туманно. Как вы знаете, чаю в лавках заваривать нельзя, поэтому в семь утра Косарев купил себе чайную пару у разносчицы, и вместе с чаем полфунта сушек. Разносчица разыскана, она подтверждает. Косарев был в лавке с приказчиком Степаном Вострецовым. В восемь утра Вострецов ушел на Соляную пристань в контору пароходного «Общества по Волге» за посылкой, а когда пришел в девять, хозяин уже мертвый лежал у стола.
— Ха! В семь выпил чаю с сушками и остался жив. А потом стал грызть их всухомятку и помер?
— Соседи никого не видели, — продолжал доклад Алексей, — но мальчишка из лавки на углу утверждает определенно, что между восемью и половиной девятого к Косареву заходили двое мужчин. Описать их затруднился, говорит, что они какие-то никакие, серые.
— Они именно и должны быть никакими, то есть незаметными, безо всяких примет.
— Лякинцы?
— Алексей Николаевич, не расстраивай меня! Ты же не пристав Львов, вечно сонный. Лякинцы убивают людей бесхитростно, ножиком, без лишних имитаций. Это работа Игната.
— Игната? Без которого некий Свистунов ни на шаг?
— Некий Свистунов — это руководитель «Верховного корабля» хлыстов, их главный «христос». Человек он на редкость мерзопакостный, ради своих целей ни перед чем не остановится. Очень богат, очень хитер и руководит своим двухсоттысячным войском уже более десяти лет. За время его главенства, кстати, число хлыстов на Руси удвоилось… Бороться с ним весьма трудно, потому как сам он ничего противозаконного не делает — для этого у него есть отряд отчаянных людей во главе с упомянутым Игнатом. Тот у хлыстов то же самое, что Буффало у рогожцев: убить там кого, или покалечить, запугать, долг взыскать… Именно Игнат, конечно, и набил рот связанного Косарева сушками, а потом, не давая их выплюнуть, зажал ему нос и держал, пока несчастный не задохнулся. Такой случай уже был у меня в семьдесят седьмом году, во Второй Кремлевской части. Тогда при схожих обстоятельствах умер лесопромышленник Пудов, завещавший все свое состояние «кораблю» хлыстов в Ворсме. Тогда же я, в ходе расследования, узнал и о Свистунове, и о его цепном псе Игнате, но ничего не мог доказать, и мой начальник велел мне закрыть дело как несчастный случай.
— Да, Павел Афанасьевич, поздравляю! — обрадовался Алексей. — Услышал сейчас в канцелярии о вашем назначении начальником сыскной полиции. Очень рад за вас!
— Спасибо. Быстро граф Игнатьев решает дела. Похоже, с ним служить можно. Ну, и раз я теперь начальник, то это убийство господам хлыстам с рук уже не сойдет, да и за старое поквитаемся.
Теперь вот что. Свистуновым я займусь сам, есть у меня кое-какие хлыстовские адреса. Ты же иди немедленно к Гаммелю и найди-таки с его помощью Буффало. Я слышал кое-что об этом головорезе. Его настоящее имя — Федор Ратманов. Рогожцы наняли его пару лет назад, когда тот вернулся из Северо-Американских Соединенных Штатов, где был пастухом, или, как они говорят, ковбойцем. Эти американские ковбойцы — страшные задиры, дуэлянты, вообще народ очень буйный. Все ходят с револьверами, как испанцы с ножами, и чуть что — стреляются насмерть. Полиции там нет и в помине, но есть некие правила чести пастухов-дуэлянтов: нельзя стрелять в спину, у противников должны быть равные условия и тому подобное. При таком подходе побеждает тот, кто стреляет быстрее и метче. Наш Буффало достиг в этом деле неслыханного мастерства и прославился как самый опасный стрелок, уложив будто бы более 40 человек. В конце концов, он там всех достал, убил кого-то не того, и пришлось ему спасаться бегством обратно в Россию. Здесь его с таким полезным дарованием и наняли на службу рогожцы.
Так вот, Алексей Николаевич. Найди этого господина, предложи от моего имени негласное сотрудничество и в качестве первого шага к нему сообщи о сведениях Здобнова и об убийстве Косарева. Скажи, что рукопись находится, наверное, у хлыстов. И разберись, кстати, с деньгами — мне час назад доложили, что Гаммель забрал обратно из банка все 450 тысяч. Похоже, Буффало приехал и потребовал сдать ему сумму. Это небезопасно — с лякинскими ребятами шутки плохи, а они сейчас злые: остались и без рукописи, и без денег…
И Лыков, вооружившись револьвером, побежал к ювелиру.
Глава 10
Буффало
Китайские ряды.
В магазине Алексей застал, кроме хозяина и Марка, еще одного человека — коренастого, с могучей шеей и широченными плечами, с загорелым лицом, обросшим наполовину седой бородой. Он походил на обычного «крепкого» крестьянина южнорусских губерний, каких немало толкается на ярмарке в поисках хомутов. Но глаза у бородача были странные: они, казалось, видели одновременно и Лыкова, и стоящих в стороне Гаммеля с Каланчой, и прохожих на улице.
Гаммель, обрадованный, подбежал и за рукав подвел Алексея к незнакомцу.
— Вот, Буффало, познакомься — наш спаситель Алексей Николаевич Лыков.
— Больно неказист, — усмехнулся Буффало, пожимая протянутую руку — Я-то думал, он вроде Каланчи.
— Ты с ним поосторожнее, — посоветовал Марк, — а то без пальцев останешься.
Алексей попробовал было повторить свой фокус с рукопожатием, но ковбоец мгновенно и ловко выдернул руку из захвата.
— Баловаться изволите, — сказал он, — а не вовремя. Мы тут гостей дожидаемся. Лучше бы вам уйти, а то, неровен час, заявятся и вас в наши дела втянут.
— Да меня уж втянули, — спокойно ответил Алексей. — Сашка Регент за ваши деньги чуть печень не пробил. Кого ждете?
— Нет уж, не уходите, Алексей Николаевич, пожалуйста! — взмолился Гаммель, — мне с вами спокойнее. Я заплачу! Они ведь на меня, как рыбу на живца, бандитов ловить надумали, велели не таясь деньги из банка взять и у себя оставить.
Буффало недовольно повел плечами:
— Мне помощники без надобности.
Лыков молча вынул свой «смит-вессон» и крутанул полный барабан. Ковбоец усмехнулся небрежно: