Завещание чудака(изд.1941)
Шрифт:
— Моя лошадь и я сделаем что можем, нельзя требовать большего от одного человека и одного животного.
Изидорио действительно не проявлял никакого упрямства и не щадил себя. Но Гарри Т. Кембэл решил как-то вызвать интерес к партии Гиппербона. На одной из самых крутых дорог горного перевала, посреди густых зеленеющих лесов, пока экипаж с трудом пробирался зигзагами лабиринта — среди камней, пней и свалившихся от старости деревьев, он сказал, обратившись к своему Автомедону: [97]
[97] Автомедон — персонаж из поэмы Гомера «Илиада», возничий Ахиллеса.
— Изидорио,
— Сделайте, мистер Кембэл.
— Ты получишь тысячу долларов, если я буду завтра до полудня в Санта-Фе.
— Тысячу долларов? — переспросил испано-американец, прищуривая один глаз.
— Тысячу долларов, при условии, что я выиграю партию.
— А, — протянул Изидорио, — при условии, что…
— Ну, разумеется.
— Идет… Пусть будет так!
И он трижды стегнул хлыстом свою лошадь.
В полночь одноколка достигла только вершины горного перевала, и беспокойство репортера усилилось. Будучи не в состоянии сдерживать своего волнения, он снова заговорил, ударяя возницу по плечу:
— Изидорио, я хочу сделать тебе новое предложение.
— Делайте, мистер Кембэл.
— Десять тысяч… да, десять тысяч долларов, если я приеду вовремя.
— Десять тысяч?… Что вы говорите! — повторил Изидорио.
— Десять тысяч!
— И опять, если вы выиграете партию?…
— Разумеется.
Чтобы спуститься по горному склону, не заезжая в Галистео (где молено воспользоваться добавочной железнодорожной веткой, но это отняло бы время), и поехать по долине реки Чикито до Санта-Фе, требовалось не менее двенадцати часов. Правда, дорога стала сносной, с небольшим подъемом, а лучшую лошадь, чем ту, что Гарри Т. Кембэл получил на последней станции в Туосе, трудно и найти. Воскресла надежда явиться в Санта-Фе к указанному сроку, но при условии нигде ни на минуту не задерживаясь.
Ночь стояла великолепная: луна — точно заказанная по телеграфу заботливым Бикгорном, температура воздуха приятная; легкий ветерок освежал усталых путешественников, а когда подымался сильный ветер, то дул в спину и потому не мешал движению экипажа. Возница не переставая подстегивал горячую лошадь, типичную представительницу мексикано-американской породы, выведенной в коралях западной провинции. Десять тысяч долларов чаевых! Блеск такой суммы никогда, даже в самых безумных мечтах, не ослеплял его глаз! И тем не менее, Изидорио не казался сильно пораженным неожиданно свалившимся на него богатством, как должен бы, по мнению Гарри Т. Кембэла.
«Может быть, — говорил себе репортер, — негодяй хочет больше? Раз в десять больше, например? В конце концов что такое какие-то тысячи долларов по сравнению с миллионами Гиппербона?… Капля в море! Ну так что же! Если нужно, я дойду и до ста капель».
— Изидорио! — сказал он ему на ухо. — Теперь дело идет уже не о десяти тысячах долларов…
— Как? Значит, вы берете назад свое обещание? — резко воскликнул Изидорио.
— Нет, мой друг, нет… наоборот! Сто тысяч долларов тебе, если мы до полудня будем в Санта-Фе…
— Сто тысяч долларов… говорите? — переспросил Изидорио, полузакрыв свой левый глаз. Потом прибавил: — Опять же… если вы выиграете?
— Да, если выиграю.
— А вы не могли бы написать это на кусочке бумажки, мистер Кембэл? Всего только несколько слов…
— За моей подписью?
— За вашей подписью и с вашим росчерком…
Само собой разумеется, словесное обещание в таком важном деле не могло быть достаточным. Гарри Т. Кембэл без всяких колебаний вынул из кармана записную книжку и на одном из листков написал, что обязуется выплатить сто тысяч долларов господину Изидорио из Санта-Фе, если станет наследником Уильяма Дж. Гиппербона. Он подписался, сделал росчерк и отдал бумажку вознице.
Тот взял ее, прочел, бережно сложил, сунул в карман и сказал:
— А теперь — в путь!
Что за безумная скачка, что за головокружительная быстрота, как мчались они теперь по дороге вдоль берега Чикито! Но, несмотря на все усилия, рискуя сломать экипаж и свалиться в реку, в Санта-Фе они попали не раньше чем без десяти минут двенадцать.
В этой столице насчитывают не более семи тысяч жителей. Штат Нью-Мексико присоединился к владениям федеральной республики в 1850 году, а зачисление в состав пятидесяти штатов совершилось за несколько месяцев до начала партии Гиппербона, что позволило покойному чудаку включить его в свою карту. Нью-Мексико остался определенно испанским как по своим нравам, так и по внешнему виду, англо-американский характер прививается к нему туго. Санта-Фе, расположившись в центре серебряных рудников, обеспечил себе цветущую будущность. По словам его жителей, город покоится на прочном серебряном фундаменте и из почвы улиц можно извлекать минерал, который приносит до двухсот долларов с тонны. Впрочем, для туристов Санта-Фе представляет мало любопытного, если не считать развалин церкви, построенной испанцами почти три века назад, и дворца губернатора — скромной одноэтажной постройки, единственное украшение которой составляет портик с деревянными колоннами. Испанские и индейские дома, построенные из кирпича-сырца, представляют собой не что иное, как кубы каменной кладки с проделанными в стене неправильными отверстиями.
Гарри Т. Кембэл, не имея возможности пожать семь тысяч тянувшихся к нему рук, ответил общим выражением благодарности, ведь необходимо было явиться на телеграф до того, как на городских башенных часах пробьет полдень.
Его ждали там две телеграммы, посланные почти одновременно утром из Чикаго. Первая, за подписью нотариуса Торнброка, извещала о результате второго метания игральных костей. Десять очков отсылали четвертого партнера в двадцать вторую клетку, в Южную Каролину. Таким образом, этот бесстрашный, не знающий усталости путешественник, мечтавший о безумных маршрутах, получал желаемое! Добрых тысячу пятьсот миль предстояло ему «поглотить», направляясь к атлантическому берегу Соединенных Штатов!…
В Санта-Фе испано-американцы хотели отпраздновать прибытие своего компатриота [98] , организовав митинги, банкеты и другие подобные церемонии. Но, к своему большому сожалению, репортер газеты «Трибюн» принужден был отказаться от всех торжеств. Наученный опытом, он решил строго следовать советам почтенного мэра города Буффало. К тому же телеграмма, отправленная ему предусмотрительным Бикгорном, содержала новый маршрут, не менее обдуманный, чем предыдущий. В тот же день Гарри Кембэл покидал столицу Нью-Мексико. Среди провожавших он увидел Изидорио.
[98] Компатриот — соотечественник.
— Вот что, любезный, еще раз прими от меня благодарность. Без твоего усердия я бы не поспел вовремя и вылетел бы из партии, — обратился к нему репортер.
— Если вы довольны, мистер Кембэл, то и я тоже…
— А двое составляют пару, как говорят наши друзья французы!
— Значит, это — как для упряжных лошадей?
— Именно. А что касается бумажки, которую я тебе подписал, храни ее бережно. Когда услышишь, что обо мне все говорят как о победителе матча, то отправляйся в Клифтон и садись в поезд, который привезет тебя в Чикаго, а там иди прямо в кассу!… Будь спокоен, я не посрамлю свою подпись.