Завещание мистера Мизона
Шрифт:
— Расскажите, пожалуйста, подробнее, каким образом случилось, что завещание мистера Мизона было вытатуировано на вашей коже, — попросил ее Джеймс Шорт.
Выразительно, яркими красками Августа описала каждую подробность с той минуты, когда покойный Мизон сообщил ей о своих терзаниях из-за того, что лишил наследства своего племянника, затем описала всю операцию татуировки, которую сделал матрос на ее шее.
— Теперь, мисс Смиссерс, — заявил Джеймс, когда Августа закончила рассказ, — мне очень жаль, но я должен побеспокоить вас и попросить показать документ суду.
Бедная Августа покраснела до ушей. Глаза ее наполнились слезами, пока она снимала темный плащ, скрывавший ее плечи (конечно, она была в платье с глубоким вырезом).
Судья, взглянув на нее, заметил ее огорчение.
— Если вы желаете, мисс Смиссерс, — произнес он любезно, — я прикажу выйти всем, исключая лиц, заинтересованных в деле непосредственно.
При этих словах ропот недовольства пробежал среди присутствовавших. Это было жестоко — лишить их возможности видеть завещание! С отчаянием уставились они на Августу, ожидая ее ответа.
— Благодарю вас, милорд, — ответила она с легким поклоном, — но мне это безразлично! Надеюсь, что каждый из присутствующих войдет в мое положение…
— Отлично, — произнес судья.
Без дальнейших слов Августа сбросила плащ и шелковый платок и встала, смущенная и покрасневшая, в своем открытом платье.
— Простите, но мне придется попросить вас подойти ко мне! — сказал президент.
Августа обошла кругом, взошла на возвышение и повернулась спиной к судье, чтобы он мог видеть завещание. Судья стал очень тщательно рассматривать написанное с помощью увеличительного стекла.
— Благодарю вас, — произнес он наконец, — я увидел. Боюсь, что ученый совет также пожелает увидеть завещание.
Августа спустилась вниз и медленно прошла по рядам ученых мужей, останавливаясь перед каждым для обозрения завещания, в то время как сотни глаз были устремлены отовсюду на ее несчастную шею. Наконец пытка кончилась.
— Довольно, мисс Смиссерс, — заявил судья, — вы можете надеть свой плащ.
— Документ, который вы показали суду, мисс Смиссерс, — спросил Джеймс, — тот самый, который составлен на острове Кергелен двадцать второго декабря прошлого года?
— Да.
— Документ этот был вытатуирован в присутствии завещателя и двух свидетелей?
— Да.
— Во время составления завещания был ли завещатель в здравом уме и твердой памяти?
— Несомненно.
— Пытались ли вы оказать на него давление, заставляя его составить завещание?
— Нет, не пыталась.
— Можете вы поклясться в этом?
— Клянусь.
Затем Джеймс перешел к истории смерти обоих моряков, которые были свидетелями завещания, к спасению Августы и закончил свой допрос только в четыре часа. Заседание было отложено до следующего дня.
Без сомнения, все заинтересованные в деле лица провели тревожную ночь и были очень довольны, когда снова очутились в зале суда. Народу собралось еще больше, каждый жаждал узнать, чем закончится дело.
Как только вошли члены суда, Августа заняла свое место на скамье свидетелей, и мистер атторней начал допрос.
— Вы сказали, мисс Смиссерс, что хотите повенчаться с истцом, мистером Мизоном. Мне очень жаль, но я должен задать вам щекотливый вопрос: были ли вы влюблены в мистера Мизона во время татуировки завещания?
Это было неожиданное нападение, и бедная Августа покраснела до ушей, но скоро природный ум выручил ее из беды.
— Если вы объясните мне, сэр, что значит быть влюбленной, то я с удовольствием отвечу на ваш вопрос! — произнесла она.
Все присутствовавшие, включая и судью, улыбнулись.
Генеральный атторней смутился.
— Хорошо, — заговорил он, помолчав, — намеревались ли вы выйти замуж за мистера Мизона?
— Очень может быть, мистер атторней, — вмешался судья, — но что же из этого следует?
— Преклоняюсь перед вашей опытностью, милорд, — сухо заметил атторней, — быть может, мне следовало иначе поставить вопрос. Скажите, свидетельница, вы рассчитывали в то время на брак с мистером Мизоном?
— Не думала даже.
— Согласились вы на татуировку — довольно мучительную операцию, — имея виды на истца?
— Конечно, нет. Могу прибавить, — сказала Августа с некоторым колебанием, — что, решившись обезобразить себя, я не рассчитывала понравиться кому-либо!
— Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, мисс Смиссерс, и не комментируйте их. Как могли вы решиться на подобную операцию?
— Я решилась на нее потому, что считала это делом справедливости, так как под рукой у меня не было никаких средств, чтобы облегчить смерть покойного Мизона. Я…
Она умолкла.
— Продолжайте!
— Я знала мистера Юстаса Мизона, знала, что он лишился наследства вследствие спора с дядей из-за меня!
— Ага! Наконец-то мы договорились. Следовательно, вы решились на татуировку ради истца, а не в интересах правосудия?
— Да, конечно.
— Но, мистер атторней, — опять вмешался судья, — что вы хотите этим сказать?
— Мне хочется доказать вам, милорд, что эта молодая леди действовала вовсе не беспристрастно в этом деле. Ее поступки имели слишком явную побудительную причину.
— Весьма понятно, — сухо заметил судья, — но из этого вовсе не следует, что мотив поступков может быть нечестным!
Ученый джентльмен продолжал допрос, вооружившись всей своей ловкостью и опытностью, чтоб заставить Августу сознаться, что завещатель действовал под ее влиянием и был болен во время составления завещания.
Но все его усилия были тщетны, и, когда он сел на свое место, Джеймс Шорт понял, что дело его еще не проиграно.