Завещание предков

Стрелков Владислав Валентинович

— Хэн тийм? Ярих!

Но пленный играл в молчанку. Надменное выражение сменялось презрительным. Похоже, он не понимал, что тут шутить не будут. На мои вопросы молчал и щерился. Ну-ну, я кивнул и за него принялся боярин Бедата. Он прекрасно помнил, как расправились монголы с его семьёй. И собрался проделать с монголом тоже самое. Перехватив ноги пленника петлёй и закинув верёвку на толстый сук, Иван Григорьевич в один мах поднял пленника в воздух. Потом достал засапожный нож, присел и стал смотреть монголу прямо в глаза.

Монгол

дернулся и… заговорил по-русски.

Ого! А акцента почти нет. Непростой нам язык достался. Остановил бессвязный поток слов и стал задавать вопросы. Монгол, поглядывая на боярина Бедату, отвечал на вопросы сразу, долго не думая.

Степняк сказался простым кыштым-цэриг, из рода Тумэты, зовут Буолом, и знает он совсем немного. Расположения всех войск ему не известно, передвижения обозов тоже не знает.

В общем, по словам пленника — пустышка нам попалась. Только зря он так, мы же не совсем серые. Я встал с чурки, на которой сидел и задавал вопросы пленнику.

— Всё, Иван Григорьевич, он нам не нужен. — И подмигнул. Бедата ощерился и понимающе кивнул. Схватил монгола за подбородок и поднёс засапожник к его горлу.

— Нет! Не надо, я всё скажу.

Я резко повернулся.

— Жить хочешь?

Степняк мелко закивал, кося глазами на близкий клинок.

— Тогда ты должен сказать то, что нас заинтересует. И подумай, прежде чем обмануть.

Монгол с трудом сглотнул и произнес:

— За нами идёт десять сотен тяжелой конницы.

— На каком расстоянии?

— В пять-шесть сангов.

— Цель рейда?

— Найти и уничтожить неизвестный отряд, который действует у нас в тылу.

Ага, мы пока неизвестный отряд, но силы, выделенные для нашего поиска и уничтожения внушительны. Уважают. И пленник совсем не прост. Я посмотрел ему в глаза.

— А ты непростой кыштым-цэриг. Слишком хорошо по-нашему лопочешь. Я думаю, ты сотник. Тушимэл, верно?

Степняк сглотнул и, не отводя глаз, кивнул:

— Харагул-цэриг.

О как! Повезло офицера разведки поймать. Хорошо, что его не упустили. Вот Лисин обрадуется.

— Что он сказал? Кто он?

— Сотник дозора, Макар Степанович. Ты хорошего языка поймал.

И сразу задал следующий вопрос монголу:

— Сколько таких отрядов в поиске?

— Пять. Впереди каждого идёт дозором легкая конница.

Так, это пять тысяч лёгкой и пять тысяч тяжелой конницы получается. Ладно, надо действовать.

— Хорошо, Буол, ты пока будешь жить. Потом я ещё с тобой побеседую.

Степняк чуть вздохнул и неожиданно сказал:

— Я знаю кто ты, бохадур.

Я посмотрел ему в глаза и, улыбаясь, ответил:

— Не сомневаюсь. — Повернулся к братьям Борзовым: — Увезти, к Кубину. Глаз с него не спускать, головой отвечаете.

Борзовы кивнули и, отвязав верёвку, уволокли изумленного монгола прочь, а я задумался. Почти тьма — это для нас много, чересчур много. Даже если вычесть из этих сил уничтоженную

утром тысячу, но все равно их много, надо уходить. М-да, хорошо мы Батыю пятки отдавили, что он отрядил на поиски целый тумен, хотя ещё ни одного обоза с осадными орудиями не уничтожили. Отбили полон, и убили чуть меньше тысячи степняков. Две, если считать убитых сегодня.

К Рязани мы не успели, до взятия Коломны время ещё есть. Надеюсь, братья Варнавины найдут отряд Ефпатина, а наши дозоры обнаружат нужные нам обозы. Но просто бросать подготовленное место для засады не следует. Чёрт, засада на тяжелую конницу не рассчитана. На лесном пруду, где мы подготовили вторую засаду для конницы есть, где развернуться. Предполагалось по отработанной схеме перестрелять часть монгол, а потом ударить кованой ратью. И никуда бы они не делись. А с тяжелыми так не пройдёт — они все в брони и ответить могут будь здоров. Они не так поворотливы, как легкие, это конечно плюс, но если бы овраг в узких местах был не таким заросшим, где как раз лучше их всех прищучить.

А если… нет, подготовить-то место не успеем. Черт!

— Что будем делать, Володимир Иванович? Против десяти сотен тяжелых конных пойдём?

— Да… не по силам нам они. Хотя…

— Вот что, — я повернулся к Бравому, — Иван Пантелеевич, зови всех десятников.

Бравый кивнул и исчез среди деревьев.

— Макар Степанович, сколько у нас земляного масла осталось?

— Три ведерных бочонка, а что?

— Мало, а дегтя?

Лисин пожал плечами:

— В обозе должон быть. А что ты задумал?

— Погоди, Макар Степанович, поясню, как соберутся все, но сразу скажу, что поганым это не понравится.

Да, стильно они приодеты!

Я смотрел на тяжелых монгольских конников из-под большой разлапистой еловой ветки. Сразу видно, элиту против нас послали. Все в одинаковом прикиде и цвет у всех один — коричневый. Доспех у тяжелого всадника был обтянут кожей, даже шлем непривычной, вытянутой формы не имеет привычного навершия, он обтянут кожей и украшен бахромой по кругу. Кони тоже неплохо защищены, причем не только спереди. На головах, закрывая глаза, были надеты жуткие маски, наверно для устрашения врагов. Тяжелые всадники обычно врубаются во вражеский строй и ничем их не остановить. Только я знаю, как это сделать.

Издалека конница, плотно стоящая длинной колонной в овраге, была похожа на медленно ползущий бронепоезд. Колонна остановилась, не выходя на открытое пространство, ехавший впереди всадник что-то крикнул, и строй мгновенно закрылся щитами.

— Во дают! — Изумлённо прошептал Илья Лисин, а сидящий рядом Макар Степанович тихо сказал:

— На змия ползучего стали похожи.

Монголы в строю действительно сейчас напоминали огромного коричневого питона, который выполз из пещеры и озирается в поисках жертвы. Тем временем всадник спрыгнул с коня и присел, рассматривая следы.