Завещание профессора Яворского. Плата по старым долгам
Шрифт:
– Идемте, я провожу вас, - оставляя без внимания ее выпад, предложила Галина.
– Нет, - мотнула головой девушка, и ее лоб, глаза захлестнула волна рыжеватых волос.
– Я должна подойти к нему, к его могиле.
Галина пыталась отговорить ее - такая демонстрация могла вызвать новый скандал, но Лариса стояла на своем.
Они подождали, пока все уйдут, подошли к свеженасыпанному холмику, прикрытому шалашом погребальных венков. Лариса опустила голову, и волосы крылом закрыли ее лицо.
– Оставьте меня с ним, - попросила она.
Галина отошла в сторону. Лариса опустилась на колени, зарылась ими в разрыхленную землю, отняла
– Я просила у него прощения, но он ничего не ответил. Глупо... Все это очень глупо!
И хотя она говорила спокойно, без надрыва, ее тон, слова не понравились Галине: было в них что-то выспренное, показное. "Нашла где и перед кем представление устраивать", - неприязненно подумала Галина. Но тут же одернула себя: "Опять спешишь с выводами!.."
Кладбище покидали вместе. Галина не без опаски поглядывала по сторонам: уже смеркалось, кладбищенские кварталы опустели. У ворот их поджидали два крутоплечих парня. Галина нащупала в кармане платья милицейский свисток, но, узнав дружинников, успокоилась. Старший из парней отозвал ее в сторону, передал небольшую изящную сумочку-кошелек.
– Это, должно быть, ее, - имея в виду Ларису, сказал он.
– Хулиганы бросили, когда мы гнались за ними.
– Догнали?
– полюбопытствовала Галина.
– Двух догнали, передали вашим сотрудникам, третий убежал.
Как поняла Галина, третьим был Бим...
Неподалеку от кладбищенских ворот у обочины шоссе стоял милицейский "рафик". Лариса замедлила шаг, покосилась на Галину.
– Я арестована?
– вовсе не испуганно, скорее с любопытством, спросила она.
– За что вас арестовывать?
– удивилась Галина.
– Это все из-за меня произошло, - неожиданно сказала девушка.
– Я во всем виновата. Только я!
Галина внимательно посмотрела на нее, стараясь понять, насколько она искренна. За год, что они не виделись, Лариса заметно повзрослела: приосанилась, раздалась в плечах, что не портило ее рослую спортивную фигуру. А еще она стала сдержаннее: расчетливей в жестах, словах. Но именно эта ее сдержанность беспокоила Галину: была в ней какая-то напряженность, отчего казалось, что вся она сжата, как до отказа заведенная пружина, которая вот-вот сработает или лопнет с оглушающим звоном.
Но Лариса держалась спокойно, ровно, хотя разговор у них шел непростой. Правда, Галине не сразу удалось разговорить ее, убедить в искренности своих намерений...
Они сели в троллейбус, проехали несколько остановок. Лариса молчала, все еще прижимая платок к губам, хотя в том уже не было надобности - кровь запеклась. Видимо, это был предлог не разговаривать, собраться с мыслями. У Дома ученых Лариса начала пробираться к выходу, хотя выходить ей надо было не здесь. Галина растерялась: бежать за ней, останавливать, вразумлять было так же глупо, как отпустить ни с чем. Но вот девушка - она была уже в дверях - оглянулась, кивком головы пригласила Галину выйти вместе. Пассажиры, которые не собирались выходить на этой остановке, уже сомкнули плечи, спины, и Галина с трудом протиснулась к двери. Едва успела выскочить из уже отправляющегося троллейбуса, на тротуаре столкнулась с дородной дамой, наступила на ногу пожилому военному, забормотала извинения. Лариса успела отойти к газетному киоску и как
– Значит, меня не арестуют?
– Пока в этом нет необходимости, - сухо сказала Галина.
Она была сердита на Ларису за ее дурацкую выходку и такое вот позерство - можно подумать, что ей наплевать, арестуют ее или нет.
– А мне сказали, что меня арестуют, даже советовали уйти из дома на день-два.
– Куда уйти?
– К подруге, тете... Мало ли куда можно уйти!
– Почему только на день-два?
– За это время обещали все уладить.
– Кто обещал?
– Не имеет значения.
– Вас никто не собирается арестовывать, - сделав над собой усилие, как можно дружелюбнее, сказала Галина.
– Я хочу поговорить с вами. Просто поговорить.
Лариса недоверчиво прищурилась, но затем согласно кивнула.
– Зайдемте в Дом ученых, я приведу себя в порядок.
В туалетной комнате Лариса намочила платок, вытерла им колени, умылась, причесалась, осторожно накрасила помадой разбитые губы.
– Еще хорошо, что глаза не подбили, а то вообще был бы видик! сказала она Галине и тут же предложила: - Идемте в бар, выпьем по пятьдесят граммов. Так положено после похорон.
Галина не стала возражать.
Но им не повезло: бар был закрыт.
– Знаете что, - предложила Лариса, идемте ко мне. У меня отдельная комната. И выпить у нас найдется.
– Я не буду пить, - предупредила Галина.
– Дело ваше. А я буду, хочу напиться.
– В таком случае отложим наш разговор.
Лариса удивленно посмотрела на нее.
– Но это в ваших интересах: пьяная я выболтаю все.
– Мне характеризовали вас как умную девушку, а вы говорите глупости, - рассердилась Галина.
Лариса зарделась.
– Извините. Но я действительно хочу напиться, чтобы не думать ни о чем. А еще хочу перевернуть вверх дном одну фешенебельную квартиру. Трезвая я не сумею это сделать: как-то пробовала, не получилось.
– Странное желание!
– Не такое уж странное, если учитывать...
– Она осеклась, а затем неожиданно взяла Галину под руку: - Вы правы: я говорю глупости. Это потому, что ищу себе оправданий, а их нет. Идемте, я расскажу то, что вас интересует.
И снова ее тон - слишком уж покаянный и слишком доверительный, не понравился Галине. Должно быть, все, что сейчас расскажет Лариса, будет неправдой или, в лучшем случае - полуправдой. Но то, что она услышала, ошеломило ее.
Они свернули на тихую Садовую улицу, затененную густыми кронами каштанов. Лариса чуть наклонила голову, заговорила неторопливым полушепотом:
– Год назад я сошлась с Толиком и не видела ничего ужасного в этом. Толик мне нравился своей непосредственностью, робостью, которую он пытался скрывать за напускной грубоватостью. Но вскоре поняла, что сделала глупость: Толик был наивен, как ребенок, и все принимал всерьез. Он настаивал, чтобы мы поженились. Это было бы смешно, когда бы он не был так настойчив. В общем он надоел мне быстрее, чем я ему. Отделаться от него было нелегко, и мне ничего не оставалось, как сказать, что выхожу замуж за Новицкого. Конечно, это была неправда, но я знала, что Толик поверит: с первого дня нашего знакомства он ревновал меня к Паше. Пашу я не предупредила, поскольку не думала, что Толику взбредет в голову объясняться с ним. А оно вон как получилось!