Завещание рождественской утки
Шрифт:
– Как тесен мир, – покачала головой Кирпичева. – Вы хотели узнать, что я рассказала Расторгуеву? Зачем вам это? Или я неправильно вас по телефону поняла? Садитесь, пожалуйста, сейчас чайничек взбодрю.
Наталья Алексеевна забегала по комнате.
Я решила обойтись без длинных предисловий.
– После вашего отъезда из отеля «Нирвана» Андрей Борисович попросил сына Николая найти Веронику Борисову, дочь своей гражданской жены Галины. Коля не успел выполнить его просьбу, Расторгуев через пару дней скончался. Но я нашла Борисову. Она сменила паспорт, стала Верой Филипповой и, похоже, сильно ненавидела артиста. В спальне у Веры обнаружилась кукла-вуду, вся истыканная булавками, вместо лица у нее было фото Андрея Борисовича. Скорее всего, злое чувство зародилось в ее душе еще в детстве, когда актер сдал девочку в приют.
Наталья, забыв про чайник, опустилась на стул.
– Ну и ну…
– Филиппова не пропала в жизни. Ей встретились хорошие люди, они приняли Веру в свою семью и считали ее родной. Девушка получила высшее образование, служила в издательстве «Элефант», прекрасно зарабатывала, вот только в личной жизни счастья не обрела, – продолжала я. – К сожалению, так часто бывает с выпускниками даже очень хороших детдомов. Но в случае с Филипповой все не так просто, у нее была тайна. Восьмилетняя Ника пыталась убить своего новорожденного брата.
Наталья Алексеевна прикрыла рот рукой, а я говорила без остановки.
– Малыша спасли, но он заболел, ему понадобилось переливание крови. Врачи хотели использовать в качестве доноров родителей, но кровь матери не подошла, а отца… В общем, выяснилось, что мальчик не от Расторгуева. Андрей Борисович выгнал из дома Галину и ее детей, женщина вскоре отравилась. О судьбе младенца я ничего не знаю, вроде он тоже скончался, а Ника оказалась в детдоме. Прошло много лет, и вот недавно Нику-Веру задушили. Буквально перед смертью Филипповой подбросили записку: «Remember. 15 декабря. 10.00». И в указанный день Веру убили. Да, еще такой момент. Два года назад, пятнадцатого декабря, сначала похитили, а потом лишили жизни Светлану Крюкову, журналистку, а еще через год, опять в то же роковое число, преступник расправился с Нели Щаповой, певицей. Причем обе жертвы воспитывались в одном приюте с Никой-Верой и так же, как она, имели разноцветные глаза. У Филипповой-Борисовой гетерохромия являлась ярковыраженной, радужки были голубой и темно-коричневой, у других женщин не столь заметной. О личности преступника ничего не известно. Есть совершенно фантастическое предположение, что это был медведь, зверь из леса или оборотень. Почему после вашего ухода Андрей Борисович решил отыскать дочь Галины? Отчего он заговорил о своей вине перед девочкой? Если вы расскажете правду, то, вероятно, поможете найти жестокого убийцу.
Наталья Алексеевна потерла щеки ладонями.
– Я сама пыталась найти Веронику. Попросила зятя о помощи. Тот пошаманил в компьютере и сказал: «Нет ее нигде, ни в социальных сетях, ни в… Забыла, как называется то место, где люди короткими сообщениями обмениваются.
– Твиттер, – подсказала я.
– Верно, – пробормотала Кирпичева, – дурацкое словечко. Максим много времени потратил, везде порылся и пришел к выводу: Вероники Борисовой не существует. Данные я ему неполные дала, отчество не выяснила, точный год рождения тоже. Спросила об этом у Андрея Борисовича, а он растерялся: «Знал ведь все, но забыл!» Да оно и понятно – человек пожилой, ребенок не его. Хотя порой и родные отцы год появления на свет собственных сына или дочки не назовут.
– А зачем вам понадобилась дочь Галины? – наседала я.
– Это не моя тайна, Ульяны Глебовны, – отводя глаза в сторону, прошептала Кирпичева.
– Она, случайно, не няня мальчика?! – воскликнула я. – Хотя ту вроде звали Ульяна Федоровна.
– Няня, – подтвердила собеседница, – но она Глебовна.
– Как вы ее нашли? – охнула я. – Вера мертва, Андрея Борисовича и Галины давно нет в живых, никому ваш рассказ повредить не может. Но вдруг он станет ниточкой, которая приведет к преступнику? Пожалуйста, расскажите что знаете.
Кирпичева начала мять салфетку.
– Ульяна Глебовна к нам поступила. У нее был ревматоидный артрит, и хотя лет ей не так уж и много исполнилось, а пальцы так скрючило, что она ничего самостоятельно делать не могла, я ее одевала, обувала, мыла, с ложечки кормила. Здесь живет несколько спинальников, они на колясках ездят, в двенадцатой палате Олег Ильич после инсульта лежит. Одна медсестра имеет пять подопечных. Это, если знать, сколько людей приходится обслуживать среднему персоналу в домах престарелых, где нет спонсора-олигарха, совсем немного. Но все-таки если ты занята с одним, то к другому не сразу подбежишь.
Я незаметно включила в кармане диктофон. Наталья Алексеевна не заметила моего маневра, говорила дальше…
Ульяна Глебовна Игрункова оказалась вздорной и крайне требовательной особой. Да, у нее была неприятная болезнь, но надо было разрабатывать руки, делать гимнастику, самой пытаться завязывать шнурки или мыться под душем. Но Ульяна предпочитала звать по любому поводу Наталью Алексеевну и страшно злилась, если та не появлялась по первому свистку. Она даже нажаловалась на нее начальству. Заведующая, прекрасно знающая о безупречном профессионализме Кирпичевой, решила погасить скандал, передала капризную подопечную под эгиду Марины Викторовны, другой медсестры.
Через полгода Елена Сергеевна попросила Кирпичеву:
– Пожалуйста, позаботься о Игрунковой, ей никто из персонала не нравится, всех уже перебрала, требует тебя.
– Мной она тоже была недовольна, – попыталась возразить Наталья Алексеевна. – Вы забыли?
– Прекрасно помню, – вздохнула заведующая. – Но сейчас она твердит: «Наташенька лучшая». Придется тебе ради общего спокойствия грудью на амбразуру лечь. Врач хорошие таблетки Игрунковой выписала, она потише стала, вредности в ней поубавилось.
– Верится с трудом, – тоскливо протянула Кирпичева. – Ладно, попытаюсь наладить со скандалисткой контакт, но, боюсь, не удастся.
Однако Елена Сергеевна оказалась права – Ульяна Глебовна теперь капризничала меньше, скандалила не десять раз в день, а шесть.
В начале нынешнего года Игрункова упала на прогулке и сломала шейку бедра. Ее сразу увезли в больницу, и там выяснилось, что делать операцию по замене тазобедренного сустава на протез ей нельзя – слабое сердце не выдержит длительного наркоза. Больную кое-как подлечили и вернули в интернат. Теперь Ульяна Глебовна была прикована к постели.
Персонал очень жалел старушку, развлекали ее всем миром: натащили конфет, книг, подключили к телевизору DVD-проигрыватель, зять Натальи Алексеевны принес гору дисков с фильмами.
Честно говоря, и медсестры, и врачи, и повара с официантами ждали, что Игрункова начнет капризничать с утроенной силой. Но, ко всеобщему удивлению, она притихла, более не придиралась к Кирпичевой, называла ее Наташенькой, смиренно ждала, когда в палату привезут еду, не злилась на доктора и приветливо общалась с другими обитателями, когда те заходили ее проведать.