Завещание соседки
Шрифт:
– Тоже живете независимо?
– Это да.
Они немного помолчали. В это время Вера лихорадочно соображала, куда бы ей податься. Домой не хотелось. Она отдавала себе отчет в том, что боится и нестерпимо ждет одного телефонного звонка. Звонка, который снова осложнит ей жизнь. Сейчас вот все хорошо. Не вообще, а в эту самую минуту. Мир ярок, она питает теплые чувства даже к этой, всеми отвергнутой старой грымзе. И все потому, что на горизонте возникла сиреневато-розовая дымка… любви. Любви, или памяти о ней, или, может быть, тоски по чему-то самому исконному, заветному… Какая чушь. Кто бы мог подумать… Хотя ладно. Ведь речь идет всего лишь о дымке, призрачном сиянии звезд и легком дуновении сладкого аромата… Полная ерунда, к тому же совершенно безобидная.
И все-таки Вере хотелось продлить эту волшебную минуту, сделать ее своим жилищем. Потому что, как ни крути, из серого, неженского дня она перенеслась в очаровательную сказку, где на вершине зеленого холма возносился к небу высокими башнями и разноцветными флажками воздушный замок мечты. Надо же, стоит до сих пор… Прелесть какая. А что будет дальше? Не хочется даже думать.
На этот раз старушка коснулась ее руки:
– Мне кажется или что-то у вас не так?
Вера словно очнулась и просияла:
– Не знаю, Зинаида Борисовна. День какой-то … чудесный.
Зинаида Борисовна кивнула своей золотистой, чуть подрагивающей головкой и лукаво улыбнулась: помню еще, дескать, как это бывает…
– А не зайдете ко мне, чайку попить? Я немного замерзла тут, на скамейке. Странно, да? А мы, старики, частенько мерзнем, готовимся, наверно…
– Да будет вам, Зинаида Борисовна! Какая старость? Вас она не догонит.
Бабка довольно рассмеялась скрипучим смехом. И Вера подумала, что ей совсем не стыдно за эту грубую лесть. Почему не сделать человеку приятное?
– Так как насчет чая, Верочка? Хорошо бы войти в дом с гостьей, надоели мне эти холодные стены.
Вера колебалась. Наслышана она была про Зинаиду Борисовну. Не ровен час, испортит бабка настроение. И словно со стороны услышала свой ответ:
– С удовольствием. Мне почему-то не хочется идти домой.
– Очень хорошо! – с удовлетворением крякнула старуха, неожиданно резво поднимаясь со скамейки, – у меня и варенье есть. Я отличное варю варенье. А потом, к лету, выбрасываю…. И снова варю.
Зинаида Борисовна на удивление бодро и легко стала подниматься по лестнице.
– А нога у вас не болит? – участливо поинтересовалась Вера.
– Нет, я и забыла уже.
Веру снова охватили сомнения. Стоит ли идти к старухе? Может быть, это очередной опрометчивый поступок, грозящий затяжными проблемами? Ведь может и привязаться потом. А сама Вера постоянством, прямо скажем, не отличалась. Все зависит от настроения – категории весьма изменчивой. То ты ласковый котенок, то сумасшедшая тигрица. Не стоит идти, пожалуй…
Злясь на собственную неспособность принять без дурацких колебаний хоть какое-нибудь решение, она сделала шаг мимо ступеньки. Нога подвернулась, и Вера чуть не упала, громко ахнув. Старушка ответила испуганным эхом и ухватила девушку за руку:
– Ну что же вы так неосторожно?
Убедившись, что все обошлось, она пытливо заглянула Вере в глаза. Потом торопливо поднялась на лестничную площадку и принялась быстро отпирать свою дверь.
Вера могла только подивиться, сколько замков было врезано в эту железную крепость. Они щелкали и лязгали целую минуту, не меньше.
– Может быть, я причиняю вам беспокойство?
– Нет, даже не думайте! – с жаром воскликнула старая соседка. – Не обижайте меня!
Наконец дверь нехотя, с противным визгом распахнулась, и Вера вошла в квартиру следом за хозяйкой.
Большая трехкомнатная квартира Зинаиды Борисовны напоминала нечто среднее между кладовкой старьевщика и лавкой древностей. Определиться точнее было совершенно невозможно из-за фантастической захламленности территории всевозможными мелкими предметами от крошечных фарфоровых статуэток всех времен и народов, до множества картин и подушечек с булавками и иголками. У Веры зарябило в глазах и закружилась голова.
– Садитесь, располагайтесь, – Зинаида Борисовна старалась не суетиться, убирая с кресла какие-то тряпки и лоскутки, – еще не до такого может докатиться человек, к которому никто никогда не заглянет. Иногда я специально все разбрасываю, чтобы потом собирать.
Одно было бесспорно. Нигде среди статуэток или затейливо расставленных в застекленных шкафах редкой красоты сервизов не было ни малейшего намека на пыль. Паркет, выглядывающий по краям толстого восточного ковра, сиял благородным восковым блеском. Видно, натирала его хозяйка чуть ли ни ежедневно. Вера сразу подумала о своем, благоразумно покрытом лаком, и наскоро протираемом влажной тряпкой никак не чаще, чем раз в неделю. Крепкое, однако, старое племя. «Богатыри, не мы», – признала она с легкой иронией.
Когда Зинаида Борисовна вернулась из кухни с подносом, на котором красовались прелестные чашки из тончайшего, невесомого фарфора с кружевной позолотой, чайником и молочником, от гостьи не укрылся орлиный взгляд старушки, которым она окинула комнату. Но сегодня Вера была слишком благодушна. Она подумала только, что бедную женщину, наверное, немало обманывали, так что она начисто потеряла доверие к людям.
– Я вам помогу.
Вера взяла поднос из рук Зинаиды Борисовны и поставила его на низкий столик. Тем временем хозяйка подала несколько вазочек с вареньем и сахарницу.
– Так что же с вами сегодня такого случилось чудесного? – спросила Зинаида Борисовна, садясь напротив и протягивая гостье чашку.
– Вроде как и ничего, – ответила Вера вполне искренне, – но бывают ведь такие необычные дни, когда кажется, что чудеса могут случаться на свете…
– Разве? – недоверчиво фыркнула старуха. – Чудес я не видала. А прожила немало, дай Бог каждому. Мне уж за восемьдесят.
– И ни одного чуда?
– Совершенно ничего похожего.
Вере снова стало жаль соседку. Ну право, что за глаза, что за душа, которые ни разу за всю жизнь не увидели чуда? А ведь у нее был сын, потом родилась внучка. Они появились и росли на ее глазах, весны приходили вслед за зимами, снежинки таяли на ладони, даже первый телевизор появился, когда она была зрелой женщиной. И ни одного чуда? Серьезная установка.