Заветы Ильича. «Сим победиши»
Шрифт:
Видимо, именно так и понимал это слово Ленин, когда говорил, что коммунистическое чванство означает, что человек, являясь «членом правящей партии и каких-то государственных учреждений», на этом основании воображает, что «все задачи свои он может решить коммунистическим декретированием»1.
Главполитпросвет — Главный политический просветительный комитет, председателем которого являлась Н.К. Крупская, подчинялся Наркомату просвещения РСФСР во главе которого стоял А.В. Луначарский. И в выступлении Ленина было, как бы брошенное вскользь, пожелание, «чтобы не возникало таких проектов, как я здесь слышал, об отделении от Нарком-проса»2.
О каком проекте шла речь, Владимир Ильич не упомянул. Но вскоре конфликт по этому вопросу вылез наружу.
24 ноября Крупская направила в Политбюро письмо, в котором просила разграничить функции Политпросвета и Агитпропа ЦК Вызвано это было тем, что в недрах аппарата ЦК заготовили постановление о передаче некоторых функций Политпросвета Отделу агитации и пропаганды, который, по мнению Крупской, превращался в «новый комиссариат» со штатом в 185 человек
Это письмо со своей запиской Ленин направил Сталину, который 26-го ответил, что письмо Крупской является «либо недоразумением, либо легкомыслием», что речь идет о проекте «мною не просмотренным и Оргбюро не утвержденным» и что он «будет утвержден в понедельник». Кроме того, проект предусматривает штат не в 185 человек, а лишь в 106, из коих центральный аппарат Агитпропа будут обслуживать лишь 48 человек, а «остальные 58 ч. работают в восьми нацменсекциях».
А далее, не скрывая раздражения, Сталин переносит существо вопроса совсем в иную плоскость. «Сегодняшнюю записку вашу на мое имя, в Политбюро, — пишет он Ленину, — я понял так, что вы ставите вопрос о моем уходе из агитпропа. Вы помните, что работу в агитпропе мне навязали, я сам не стремился к ней. Из этого следует, что я не должен возражать против ухода.
Но если вы поставите вопрос именно теперь, в связи с очерченными выше недоразумениями, то вы поставите в неловкое положение и себя и меня. Троцкий и другие подумают, что вы делаете это “из-за Крупской”, что вы требуете “жертву”, что я согласен быть “жертвой” и пр., что нежелательно»3.
И ни слова по существу, которое для Ленина заключалось в том, что ни в коем случае нельзя смешивать серьезное поли-
1 Ленин ВЛ. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 173, 174. г Там же. С. 170.
5РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1.Д 5193.Л. 1–3.
тическое просвещение масс с агитацией. Потому-то он и сказал на съезде, что пусть Политпросвет, как и культура, остаются в Наркомпросе, и «если вы в это вникните, то согласитесь, что нужно бы создать чрезвычайную комиссию по ликвидации некоторых дурных проектов»1.
Впрочем, надо полагать, что не эта фраза обеспокоила Сталина больше всего. Достоверных сведений о том, как восприняли речь Владимира Ильича на самом съезде политпросвет-чиков, обнаружить не удалось. Однако сохранилось довольно примечательное письмо Ленину от одного из слушателей. Его автором был старый большевик, известный в партии публицист Михаил Степанович Ольминский.
По мнению Михаила Степановича, никакой «ошибки» в прежней политике не было. Она диктовалась «марксистским сознанием». А если и отступала от него, то не в силу гражданской войны, а лишь по причине того, что вожди не могли отрываться от пролетарской массы.
Но мелкобуржуазное сознание, продолжал Ольминский, сидит не только в крестьянстве, но и в рабочем классе, в его партии «и даже в Ленине… До весны 1921 г. я был в оппозиции “справа”, но ни на минуту не терял веры, что Ленин “вывезет”. Считаю, что моя уверенность оправдалась.
Боюсь, не придется ли мне временно занять место оппозиции слева, — в советской политике чувствуется истерическая склонность бросаться из одной крайности в другую. Пора научиться быть немножко консерваторами»312313.
Слова Ольминского вполне можно было бы отнести к характеристике особенности восприятия жизни данным человеком, когда он, как сказал бы Достоевский, уперся в свою неподвижную мысль. Но дело было гораздо сложнее.
Стенограмма выступления Ленина после правки была опубликована в «Бюллетене съезда» № 2 19 октября 1921 года. А уже 26 октября Г.И. Петровский по прямому проводу сообщил П А Залуцкому в ЦК: «В Харькове, — по словам Петровского, — выступление Владимира Ильича вызвало чувство уныния среди рабочих, как выступление, которое сдает позиции». Поэтому Петровский просит «от имени харьковцев дальнейших (если это возможно) разъяснений Владимира Ильича, иначе ЦК КП Украины находится в растерянном состоянии».
Эту информацию Сталин пересылает Владимиру Ильичу с припиской: «Т. Ленин. Читал и думаю, что нужно немного смягчить форму (имею в виду будущее выступление на московской конференции)». Аналогичную записку посылает Ленину и секретарь ЦК В. Михайлов: «Со своей стороны поддерживаю предложение т. Петровского. Считаю необходимым подробнее разъяснить основные моменты вашей речи на съезде Главполитпросветов»1.
На VII московской губпартконференции Ленин выступил 29 октября. Он сразу сказал, что не будет комментировать все последние постановления Советской власти, связанные с НЭПом, а рассмотрит лишь один аспект данной темы. Это вопрос о тактике и революционной стратегии в связи с «поворотом нашей политики» и о том, «насколько теперешнее партийное знание и партийное сознание приноровились к этой новой экономической политике». И прежде всего — нужно ли и в каком смысле «говорить об ошибочности предыдущей экономической политики…»314315
Да, — сразу же отвечает Ленин, — это необходимо. Ибо без понимания ее ошибочности нельзя определить направление новой политики. Готовясь к этому выступлению, Владимир Ильич в плане доклада пишет «Ошибкой была наша экономическая политика до перехода к “новой”? Да или нет? Если да, в чем и почему?… В каком смысле штурм был ошибкой? (Исключает ли это понятие героизм штурмующих? пользу штурма? Нет, ошибки бывают полезны, если на них учатся, если они закаляют.)»316
На примере одного из эпизодов русско-японской войны — осады Порт-Артура — Владимир Ильич рассматривает соотношение таких методов борьбы, как штурм и осада. Попытки штурма крепости японцами кончились неудачей и привели к огромным жертвам. А вот длительная осада завершилась падением Порт-Артура. Можно ли было без штурма определить мощность укреплений, состояние гарнизона и т. п.? Нет, такого знания у японцев не было. Но именно осознание ошибочности штурма и позволило перейти к правильной осаде.