Заветы Ильича. «Сим победиши»
Шрифт:
Судя по заметкам Владимира Ильича, вера Преображенского в возможность решить сложнейший теоретический вопрос («госкапитализм») в ходе партийной дискуссии, его надежды на спасительную силу организационных перестроек в руководстве — все это было совсем не то, о чем размышлял Ленин. И в своих записях он помечает: «MumoW
Запись следующего выступления — замнаркома земледелия В.В. Осинского (Оболенского) у Владимира Ильича еще более пространна. Осинский подхватил вопрос о необходимости реорганизации высших органов управления страной. По его мнению, Ленин не прав, определяя «основное звено в цепи» как подбор кадров и учет опыта конкретной работы. Он напрасно пеняет на комчванство и некультурность. На самом деле, главная проблема в ликвидации устаревшего механизма управления, при котором решения всех инстанций упираются в Политбюро.
Даже сам Совнарком, полагал Осинский, стал «безответственным пасынком», ибо «если имеется директива Политбюро решить вопрос так, то стоп машина: комиссары смолкают». Да и сам Совнарком уязвим, ибо 16 наркомов — а чаще их замы — занимаются законодательством, исходя из сугубо ведомственных интересов. Выход в том, чтобы сосредоточить все законодательные функции исключительно во ВЦИКе, вместо СНК создать — как орган исполнительной власти — «кабинет» комиссаров, состав которого будет подбирать лично его председатель, ответственный только перед ВЦИКом.
Главная же ошибка Ленина, по мнению Осинского, состояла в преувеличении им роли дисциплины: «Было наступление — т. Ленин говорил: раз наступление — значит, дисциплина… Теперь мы отступаем, поэтому опять дисциплина…» Именно эта «милитарная» дисциплина «дает возможность нашим центрам поступать слишком самовольно и не дает возможности самодеятельности членам партии», не позволяет «духовно мобилизовать» партию. Между тем, необходимо «от чиновничьих методов перейти на путь общественной деятельности…» Необходим «общественный подъем», мобилизация «массы изнутри»2.
На следующий день, утром 28 марта, прения продолжил зампред ВСНХ Владимир Павлович Милютин. Несогласие по отдельным вопросам — это одно дело, но «я думаю, — сказал он, — никого нет в этой зале, кто бы не согласился с теми уроками и выводами, которые сделал вчера т. Ленин».
Сейчас важно определить, что означает прекращение отступления. Во-первых, «национализированную промышленность мы оставляем в своих руках. Здесь мы кладем предел нашему отступлению, но в отдельных конкретных случаях мы в определенной мере допускаем капитализм».
Во-вторых, применение капиталистических методов организации и хозяйственного управления, как и само капиталистическое хозяйство, «должно быть соподчинено нашему советскому хозяйству». В использовании капиталистических методов, подчеркнул Милютин, мы не можем заходить «слишком далеко, чтобы не была извращена в корне сущность диктатуры пролетариата».
Владимир Павлович поставил и другой важный вопрос: чему и у кого учиться? Если уж мы решили учиться у капиталистов, то надо «учиться по XX столетию, а не по XVII. Там учиться нечему. Надо учиться у капиталистов трестов и банков». Поэтому не надо противопоставлять хозяйственный расчет плановому хозяйству. Между тем наша финансовая система развалена, и крупные национализированные предприятия, поспешно переведенные на хозрасчет, будучи не обеспеченными кредитом, ведут бартерные «расчеты такие, какие ведут между собой дикари Полинезии, Фиджи и т. д.». Поэтому необходимо переводить такие предприятия на госснабжение и превратить, наконец, наши банки в действительно современные финансовые учреждения.
Ленин, заметил Милютин, пошутил относительно того, что финансовый кризис поможет нам избавиться от убыточных трестов и безруких руководителей. Но он не учел того, что рукастый дикий капитализм может захватить всё. «У нас опасность та, — заключил Владимир Павлович, — что при распределении национального дохода у нас идет перераспределение капиталов в руки мошенников и паразитов, которые его пропивают и проедают в кафе. Это величайшая опасность»1.
Выступавший вслед за ним А.А. Иоффе продолжил тему, начатую Преображенским — о политике партии в ВУЗах. «Тов. Ленин вчера говорил о том, что мы некультурны». Между тем, по мнению Иоффе, в «учебных центрах республики происходит жесточайшая классовая борьба между кадетски-черносо-тенной профессурой и Наркомпросом». Эта профессура выступает против рабфаков и за полную автономию высшей школы. Дело усугубляется тем, что студентам-коммунистам, чтобы как-то выжить, приходится работать. Это усиливает их «невосприимчивость к тем знаниям, которые рабочий класс никогда не мог получить».
Наших рабфаковцев надо поставить «в такие материальные условия, чтобы они могли конкурировать с буржуазным студенчеством…» Но ЦК не прислушивается к нашему голосу и это ведет в ВУЗах к тому, что «мы получим в результате сдачу всех позиций, которые нами были завоеваны…»1
А в выступлении председателя Иркутского горисполкома Якова Шумяцкого отразились те опасения, которые бродили в умах периферийных руководящих работников. Это у вас здесь в центре, сказал он, создаются всякие «смешанные экономические общества» и т. п. А на местах возникают не смешанные, а «смешные» общества, которые «разбазаривают все, что у них под рукой, и больше и больше катятся на лихой тройке, названной кстати тремя буквами: нэп. А куда их мчит эта тройка — неизвестно».
Ленин говорил о необходимости подбора работников. Но разве до сих пор, продолжал Шумяцкий, мы — т. е. ЦК, губко-мы — не подбирали? «Мы до сих пор были уверены, что без ведома партии у нас как будто ничего не делалось». И кто будет подбирать кадры теперь? «Партия будет подбирать? — Отлично!» Но как будто бы во вчерашней речи Владимира Ильича (так понял это Шумяцкий — ВЛ.) партия как будто «должна становиться в сторону от этого дела».
Надежды Владимира Ильича на то, что финансовый кризис поможет избавиться от «безруких» коммунистов-хозяйст-венников — неосновательны. «Я думаю, что в настоящей экономике есть какие-то основные объективные причины, создающие наши “невязки”, которые не будут изжиты никаким подбором лиц».
И еще: научиться торговать — дело нехитрое. Но уход в хозяйственные дела, заявил Шумяцкий, может привести к тому, что когда грядет мировая революция, когда «забьет тот набат, которого мы ждем с большим нетерпением», сумеют ли новоявленные «рукастые» коммунисты выполнить свой революционный долг558559.
Был ли Владимир Ильич в начале этого заседания — трудно сказать. Его записи начинаются с выступления уже упоминавшегося руководителя московского агитпропа Ивана Стукова. По его мнению, Ногин правильно указал на то, что Оргбюро ЦК «есть ни больше, ни меньше как определенное бюрократическое средостение между ЦК и партией».
Ногин тут же с места возразил: он говорил об Орготделе, а не Оргбюро ЦК Но Стукова это не смутило: «…вовсе нет никакой разницы… Все в конечном счете заключается в том, каков Орготдел… Я думаю, что съезд должен принять такое решение, которое гласило бы, что “Оргбюро за нетрудоспособностью полагать снятым со всех видов довольствия” (смех)».
Что касается доклада Ленина, то если бы я — сказал Стуков — высказал его мысли от себя где-нибудь в Краснопресненском районе, «меня бы обвинили в том, что я сею панику… Он говорил такие вещи, о которых нельзя сказать простому смертному на каждом собрании без того, чтобы не быть обвиненным в упадочности, панике, в том, что он разлагает партию».