Завидный жених
Шрифт:
– Вообще-то ты говорил мне, что жизнь в Англии скучна, монотонна и однообразна. Знаешь, я никак не могу с тобой согласиться. Уже через час после прибытия ты ввязался в очень симпатичную уличную драку, в результате которой стал владельцем щенка...
– Да, щенок – это как раз то, чего мне не хватает, – мрачно прервал его Филипп.
– Не пытайся меня обмануть. Я видел, как ты с ним нянчишься. Держу пари, что, когда щенок поправится, ты будешь радостно носиться с ним по парку. – Он жестом остановил Филиппа, собиравшегося возразить,
– Скажи, ты всегда был таким весельчаком?
– Нет, – усмехнулся Эндрю, – только с тех пор, как встретил тебя. Ты мой учитель.
– Ну что ж, в следующий раз, когда увижу, что банда с мачете собирается изрубить кого-то на куски, спокойно пройду мимо.
Эндрю поежился, вспомнив об обстоятельствах, при которых состоялось их знакомство:
– Да, ты со своей тростью подоспел тогда как нельзя более кстати. Откуда я мог знать, что та женщина окажется сестрой бандитов?
– Я получил письмо от Эдварда сегодня утром, – сказал Филипп, принимая у лакея чашку кофе.
Лицо Эндрю сразу стало серьезным:
– Как он?
– Пишет, что все в порядке, но я уверен, что это неправда. Он ходит к ней на могилу...
Чувство огромной вины заставило Филиппа замолчать. Бедная Мэри Бинсмор! И бедный Эдвард! Он так любил ее. Они прожили вместе двадцать лет. Он напомнил себе о том, что надо поговорить с поверенным по поводу открытия счета на имя Эдварда. Конечно, деньгами нельзя ничего исправить, но чем еще он может помочь ?«Если бы не я, Мэри Бинсмор была бы сейчас жива».
С трудом прогнав тяжелые мысли, Филипп продолжил:
– Он пишет, что готов помочь мне с поисками недостающей части камня. Я ответил, что с удовольствием воспользуюсь его предложением. Видит Бог, ему сейчас необходимо отвлечься, а работа – лучшее лекарство. Я думаю, он поможет тебе с ящиками, которые находятся в Британском музее, а я продолжу поиски на складе.
– Прекрасно. – Эндрю допил кофе и поднялся из-за стола. Стоявший рядом лакей показался коротышкой по сравнению с ним. – Я направляюсь в музей, если найду что-нибудь, немедленно сообщу.
– Я сделаю то же самое.
Не успел Эндрю выйти, как в комнате появился Бакари – темное лицо, как всегда, непроницаемо, руки сложены на груди. На нем был его обычный наряд, состоявший из свободной шелковой рубашки, шаровар, мягких кожаных сапог до колена и тюрбана. Впервые появившись в доме, он поверг своим видом вымуштрованных слуг, одетых в одинаковые ливреи, в шок. Филипп попытался определить по лицу Бакари, с какой новостью тот пришел, но, как всегда, это оказалось невозможным.
– Ваш отец.
Так, значит, новость плохая.
– Пригласи его сюда, – обреченно
В комнату быстро вошел герцог. Его стремительная походка представляла странный контраст с измученным бледным лицом. Филипп вновь остро ощутил сожаление и раскаяние, с которыми безрезультатно боролся со вчерашнего дня. Он боялся нового спора, но был рад увидеть отца и убедиться, что тот чувствует себя достаточно бодро. То же происходило и с его матерью в последние месяцы – за чередой плохих дней неожиданно следовал один хороший. А потом она покинула их и этот мир.
Отец уселся напротив Филиппа и, дожидаясь кофе, с явным неодобрением рассматривал сына, отмечая отсутствие галстука, расстегнутый ворот и засученные рукава свободной рубашки.
– Чертовски точная статья, – сказал он наконец. – Как будто этот журналист находился с нами в одной комнате. Я нахожу эту осведомленность об интимных подробностях, которые мы договорились хранить в секрете, весьма... интригующей.
– Надеюсь, ты не думаешь, что это я предоставил «Таймс» информацию?
– А ты не предоставлял?
Недоверие отца уже не в первый раз больно укололо Филиппа.
– Нет, я этого не делал. Несомненно, кто-то подслушал нас. Нельзя сказать, что мы говорили шепотом. – Филипп провел рукой по лбу. – Впрочем, сейчас уже не важно, как все стало известно. Может, это и к лучшему? По крайней мере сплетничать больше не о чем.
Его отец невесело усмехнулся.
– Ты слишком давно не бывал в обществе и не понимаешь, что подобная информация способна только подогреть аппетит и дать пищу для новых слухов. Я рад, что Кэтрин нет в городе. Хотя бы она останется от всего этого в стороне.
У Филиппа сжалось сердце при упоминании о сестре. Она была единственным человеком, по которому он скучал все долгие годы, проведенные за границей. Они еще не виделись, потому что ее сын подхватил какую-то желудочную инфекцию и Кэтрин пришлось отложить свой приезд.
– Боюсь, что она недолго будет оставаться в стороне, – возразил Филипп. – Утром я получил от нее записку: Спенсер поправился, и она приезжает сегодня днем.
– Ясно. Ну что ж, надо будет ее подготовить. Любители слухов накинутся на нее, как собаки на лисицу. Даже слуги не остались в стороне.
– Откуда ты знаешь?
– Эванс держит меня в курсе. Я уверен, что в Лондоне нет дворецкого, который был бы лучше осведомлен, чем он. Хочешь знать, что говорят?
Филипп был уверен, что не хочет, но тем не менее утвердительно кивнул головой:
– Конечно.
– По сведениям Эванса, которые, должен сказать, он изложил со всевозможной деликатностью и извинениями, выдвигаются две причины, по которым леди Сара сбежала из-под венца: первая – это, конечно, опасение умереть через два дня после свадьбы. А вторая – то, что она не захотела стать женой человека, который не в состоянии... исполнять свои супружеские обязанности.