Завод 2: назад в СССР
Шрифт:
Все взгляды комиссии устремились на меня. Да, сформулирован вопрос был так, что правильного ответа на него невозможно было дать по определению.
— Позволю уточнить, вы, наверное, хотите знать, будет ли эта неприятность классифицирована, как несчастный случай на производстве? — спросил я.
— Допустим, — с кислой миной подтвердил экзаменатор.
Я прочистил горло — получилось несколько театрально, но для этой почтенной комиссии мне нужно было перевести мысли на соответствующий язык. Подождав секунду, я принялся излагать:
— Тут важно помнить, что разбирать последствия применения специальных
Не скажу, что я знал этот ответ наизусть, но за несколько десятилетий работы на производстве собственными глазами видел, и не раз, как решаются подобные вопросы.
Инженер по технике безопасности помолчал, видимо, раздумывая — есть ли за что прицепиться в моем ответе.
— А… если существует производственная необходимость применения таких специальных средств? И без них выполнение работы видится невозможным? — всё-таки спросил он.
Я кивнул — мол, и этот вопрос мне по силам, не надейтесь.
— В таком случае администрация, согласно имеющимся предписаниям, обязана освободить рабочего от такой деятельности. И предоставить другую работу или оформить перевод на то рабочее место, где этого не требуется, — отчеканил я. — При этом другая трудовая деятельность должна соответствовать квалификации рабочего. Если при переводе сохранить квалификацию невозможно, то перевод на работу с более низкой квалификацией может быть произведён лишь с письменного согласия рабочего.
Член комиссии тоже прочистил горло, как бы подтверждая, что я дал верный ответ на его вопрос. Но так легко отступать инженер не собирался — и через минуту выдал новый вопрос, тоже с подковыркой.
— Какими огнетушителями можно тушить электроустановки — водными или порошковыми?
— Водными, углекислотными, порошковыми, пенными, хладоновыми, — я без запинки перечислил все виды огнетушителей, которые можно было использовать для таких целей.
— Хорошо, а что относится к вторичным проявлениям факторов пожара, оказывающих воздействие на материальные ценности и людей? Дым или токсичные продукты горения, а может быть, и то, и другое? — продолжил упираться инженер.
Он предлагал не те варианты. В выборе, который он озвучивал, отсутствовал правильный ответ. Но я про пожары на производстве знал если не всё, то очень многое.
— Вещества, предназначенные для огнетушения, — сухо ответил я.
В комнате мастеров повисла тишина. Вряд ли кто-то из присутствующих, кроме самого инженера, знал правильный ответ на
— Вижу, что методические пособия Кузнецов читал, у меня пока больше нет вопросов, — промямлил тот.
Боковым зрением я заметил, как вздулись ноздри начальника.
— Товарищи, мы всё-таки здесь производством занимаемся, а не пожарами, поэтому предлагаю сосредоточиться именно на производственных вопросах, — выдал Климент и повернулся к старшему мастеру: — Роман, попрошу организовать ученику Кузнецову аттестацию, непосредственно связанную с производством.
Рома положил на стол сложный кронштейн с резьбами, с ушками, в которых отверстия были развёрнуты и с припиловкой основания детали под эпоксидную оправку. Одновременно старший мастер достал цифры, молоток, и прочий инструмент, включая измерительный. Ко всему этому добру положил подшивку технологии производственного процесса.
— Егор, твоя задача — внимательно изучить чертеж и проверить готовность детали к сдаче. Проверь, должным ли образом соблюдены размеры и допуски. Можно ли деталь в таком виде предоставлять контролёру? — перечислил Рома.
У него голос не был ядовитым, как у Климента, или строгим, как у препода из учебки. Просто-таки сама уравновешенность.
Гена при этом заерзал и нервно сглотнул. Видимо, планировался его «выход» в в этом спектакле, теперь его черёд меня валить. Учитывая, что мы с самого первого дня не поладили, неудивительно, что Геннадий согласился на просьбу Климента. Ну или его просто поставили перед фактом, что не особо меняло суть.
Если бы такое испытание было подготовлено для ученика, имеющего третий разряд, его можно было назвать не то что сложным, а даже невыполнимым. Я же открыл технологию, достал чертеж и, вооружившись необходимым инструментом, начал сверку. Экзаменаторы внимательно наблюдали за мной. Кронштейн был действительно сложный, поэтому замеры заняли немало времени. Я последовательно измерил кронштейн при помощи штангенциркуля, резьбовых и гладких пробок, а также щупа. Размеры совпадали идеально, согласно таблице допуска и посадок. Единственным проблемным местом оказалась глухая резьба. Она была недорезана сразу на три миллиметра, а значит, ответная деталь не будет надёжно зафиксирована.
На найденный недостаток я указал членам комиссии. Как я и предполагал, общаться мне предстояло с Геной. Он с важным видом лично проверил глубину резьбы.
— И как это исправить? — спросил тогда контролёр.
Я попросил рейсмас, разметочную плиту, а также несколько сверл. Когда запрошенное было предоставлено, произвел замер толщины стенки детали. Стало понятно, что стенка здесь — ровно в три миллиметра, и если попытаться углубить отверстие под резьбу, результат будет только один — прорыв стенки.
— Исправить не получится, это неисправимый брак, — с уверенностью заключил я.
— Почему же? — уточнил контролёр.
Мне на миг стало интересно — в курсе ли он, что у детали не хватает тела? Я показал ему толщину стенки. Чуть-чуть углубиться — и стенку прорвёт. Судя по реакции собравшихся, на этом-то я и должен был посыпаться. Вот только не вышло ничего.
— Это все? — раздраженно переспросил Гена.
— Нет, не всё, ещё необходимо нанести номер детали ударным способом, — отозвался я.