Завоевание Англии норманнами
Шрифт:
Ричард был веселым либеральным герцогом, ценил свое окружение и всегда был готов защищать честь Нормандии и свою собственную, когда речь заходила о сражениях. Он был высокого мнения о своих приближенных, и мы обнаруживаем очень много высказываний о джентльменах. В число избранных герцога входили только джентльмены, и аристократы чувствовали себя достойнее, чем когда-либо. Правление лучшего оказывается правлением счастливого. С этого времени начинает процветать дух рыцарства.
С другой стороны, есть немало домыслов о том, что существовали искусственные различия между людьми, что становилось все труднее переносить тиранию, что кто-то из норманнов негодовал от того, что его сосед лучше и богаче и, более того, имеет право сделать его слугой и устанавливать законы. Нормандские граждане были равны в гражданских правах — это значит, что они не облагались налогами без их согласия, им не нужно было платить пошлин, они могли охотиться и ловить рыбу. Все имели на это право, все, кроме сельхозрабочих
Когда Ричард Гуд только начинал свое правление, мятежное крестьянство не считало, что новый герцог вообще заслуживает своей фамилии (Гуд — хороший, добрый). Эти люди хотели ликвидировать неравенство, с тем чтобы Нормандия включала только одну нацию под одним названием. Нельзя не восхищаться продуманной политической организацией крестьянства, учредившего постоянный парламент, в который входило по два представителя от каждого района. Во всех деревнях и селениях после окончания рабочего дня жители собирались вместе, чтобы обсудить возникшие проблемы или послушать одного из своих товарищей, более лаконичного, чем остальные. Они "составляли коммуну", которая удивительным образом предвосхищала последующие события в истории Франции. Г-н Фримэн пишет, что "такое положение вещей вряд ли могло быть выдумано простыми крестьянами", полагая, что мятежники лишь пытались защитить свое освященное временем наследие и попираемые местные права и обычаи. Древненормандский уклад жизни, существовавший на островах Ла-Манша, Нормандских островах, на Джерси и в других местах, дает нам представление о свободе, достойной Англии, Швейцарии или Норвегии.
Крестьяне настойчиво требовали равных прав с остальными и, безусловно, к ним присоединились многие мелкие землевладельцы, которые не желали присягать на верность своим феодалам. В "Roman de Rou", старинной хронике, в которой собраны воедино многие обычаи древней Нормандии, находим одно изречение. Возможно, оно не является подлинным, но настолько ярко характеризует дух той эпохи, что мы считаем необходимым привести его здесь.
"Лорды приносят только зло, мы не можем ожидать от них ни справедливости, ни благоразумия; у них все есть, они все отбирают и все пожирают, они заставляют нас жить в бедности и страданиях. Каждый наш день наполнен болью, мы ничего не получаем за свой труд, мы обременены налогами и повинностями. Почему мы позволяем так обращаться с собой? Давайте освободимся от их господства; мы тоже люди, у нас такие же руки и ноги, мы теряем остатки терпения, и нас в сто раз больше. Давайте поклянемся защищать друг друга, давайте сплотимся. Никто не может быть нашим господином, мы должны быть свободны от пошлин и налогов, нам не следует платить за дрова, мы должны быть свободными охотниками и рыбаками. Мы должны быть хозяевами в лесах, на лугах и на реках!"
В те времена большую часть Нормандии занимали леса. Значительные участки были заняты вересковыми пустошами и болотами. И все это было собственностью короля. В старину крестьяне имели право, или по крайней мере привычку, вести себя в лесу как в своем собственном доме, но их все больше ограничивали в этом, и непривычное ярмо сильно раздражало их. Кроме того, что им запрещали охотиться и рыбачить, для них были закрыты водные пути, они были обложены налогами и должны были обрабатывать земли герцога. Новоиспеченной знати дарили свободные пространства, а, получив землю, новые лорды претендовали на то, чтобы крестьяне находились у них в услужении.
Народ восставал не столько против герцога, сколько против своих непосредственных угнетателей, один из которых особенно преуспел в карательных мерах. Вспомним, что Эсприота, мать Ричарда Бесстрашного, в неспокойные времена его детства вышла замуж за богатого соотечественника по имени Сперлинг. Их сын, Рауль Эврский, имел большую власть и пользовался покровительством своего брата Ричарда. Этот самый Рауль с очевидным удовольствием приступил к осуществлению жестоких карательных действий. Он воспитывался среди простого народа, но по своему положению стоял сразу после герцога.
Он был коварен и рассылал шпионов по всей Нормандии, чтобы узнать о времени и месте проведения ассамблеи парламента. Затем, получив от шпионов донесения, он посылал войска, которые хватали депутатов и тех крестьян, что дали клятву верности своим новым хозяевам. В целях устрашения бессердечный Рауль обращался с несчастными пленниками крайне жестоко. Он калечил их всеми возможными способами: выкалывал глаза, отрубал им руки и ноги, сажал на кол, обливал расплавленным свинцом. Тех, кому удавалось выжить после экзекуции, водили по улицам в назидание остальным. Так что в их отважных сердцах возобладало чувство страха, победив любовь к свободе. Сообщество нормандских крестьян распалось, и на столетия воцарилась печальная покорность, лишь изредка прерываемая проявлениями мужества.
Имело
Брат герцога Ричарда Вильгельм, похоже, не испытывал радости от своих богатых владений, и вскоре на него стали поступать жалобы, будто он не выполняет королевских распоряжений и отказывается служить и платить дань за землю. Рауль Эврский настойчиво советовал герцогу применить оружие против нарушителя.
И вскоре Вильгельм оказался в застенках старой башни Рольфа в Руане, где с ним обращались очень сурово, и ему удалось избежать казни через повешение, бежав из тюрьмы весьма романтическим способом. Сочувствующей женщине удалось передать ему веревку, и Вильгельм благополучно спустился на землю из высокого окна башни. К счастью, никого из стражников внизу не оказалось, и он беспрепятственно покинул страну. До этого Рауль охотился за сторонниками Вильгельма, теперь же он получил удовольствие охотиться за ним самим. Он без устали рассылал шпионов по следам Вильгельма, и, едва избежав одной опасности, тот сразу же попадал в другую. В конце концов Вильгельму до смерти надоела такая жизнь, и он отважился пойти к своему брату-герцогу просить пощады. Ему повезло, поскольку Ричард не только выслушал его, не разозлившись из-за того, что его остановили в день, когда он собирался позабавиться на охоте, но и простил молящего, посочувствовал его злоключениям и страданиям. Более того, хотя он и не вернул Вильгельму конфискованного графства Эксмы, но отдал ему графство Эу. Мы ничего не знаем о том, как отреагировал Рауль на столь приятное окончание этого конфликта, после того как продемонстрировал такое усердие в преследовании и изматывании врага герцога.
А теперь рассмотрим, как складывались взаимоотношения между Ричардом Гудом и преемником Гуго Парижского Гуго Капетом, а также сыном последнего, королем Франции Робертом, который пытался сохранить увядающую славу и власть трона Каролингов. Величие династии Карла Великого отходило в прошлое, и все большую славу приобретал род Капетов. А в Англии, куда уже обращаются наши взоры, вскоре важную роль будут играть нормандские герцоги. Однако кое-что еще следует рассказать о Франции.
Роберт и Ричард были большими друзьями, у них было много общих интересов, и их связывали торжественные клятвы и формальные соглашения о взаимной верности и защите. Роберт был благородным человеком, а его взаимоотношения с отцом были весьма любопытны: они, похоже, были партнерами и вместе правили Францией. Ричард Бесстрашный многое сделал для упрочения трона Капетов, и между Ричардом II и молодым Робертом, которому Ричард воздавал должное, существовала тесная связь. В то время жило несколько могущественных военачальников и вассалов, однако Ричард Гуд превзошел их всех и, бесспорно, занял достойное место первого лорда Франции. Тогда Золотая лилия Франции уже расцветала, и, хотя история умалчивает о последних годах жизни Гуго Капета, есть свидетельства большой деловой активности внутри королевства и его растущего благосостояния. Существует старая поговорка: "Счастлива та нация, у которой нет истории!". Когда мы изучаем времена, которые историки обычно опускают в своих описаниях или о которых они рассказывают довольно сдержанно, то, затаив дыхание, представляем людей, которые заняты делами дома, в поле или в мастерских и счастливы тем, что нет войн и беспорядков.
Известный шутник, король Франции Роберт, любил посмеяться над своими подданными. Он также был поэтом — написал на латинском языке несколько прекрасных стихотворений, которые до сих пор исполняют в церквях. Существует интересное предание об одном его пребывании в Риме на церковном празднике. Приближаясь к алтарю, он благоговейно держал в руках потир (чашу), и все видели находившийся там свиток пергамента.
Ни у кого не было сомнений, что этим король жалует церкви великолепный дар, возможно, герцогство или даже все королевство. Однако когда после службы полные ожиданий священники и кардиналы ринулись смотреть, что было им даровано, — держитесь! — они обнаружили лишь копию его знаменитой песни "Cornelius Centurio!", к немалому своему разочарованию.