Завоевание (Покорение)
Шрифт:
— Одно дело — простое спаривание, как у животных, с целью произвести потомство, и совсем другое — занятия любовью. Между ними лежит огромная пропасть.
Она все еще сердилась на него за то, что он недооценил ее познания, но открыто этого не высказывала.
— В таком случае ты должен показать мне эту разницу, если хочешь, чтобы я с тобой согласилась. Тирль коротко хохотнул.
— Ах, мой маленький бесенок, я бы охотно выполнил твое требование, не удерживай меня от этого здравый смысл. Ну, довольно об этом. Нам уже
Он отпустил ее и подвинулся на край кровати, собираясь встать, но Зарид схватила его за плечи.
— А леди Энн ты тоже отказался объяснить эти различия? Или нет? А она должна была оказаться достаточно сообразительной, чтобы уловить все тонкости.
Он посмотрел на нее через плечо.
— Я думаю, леди Энн сама кого хочешь может просветить на этот счет. Если твой брат будет не на высоте в брачную ночь, она, вне всякого сомнения, постарается наставить его на путь истинный, а если не выйдет, найдет понимание и утешение на стороне.
Зарид отпустила его и откинулась на подушки, скрестив руки на груди.
— Я не стану так поступать. Когда у меня будет настоящий муж, только он будет делить со мной постель. Но если он не доставит мне удовольствия, я так прямо ему и скажу.
Тирль усмехнулся.
— А если он не захочет слушать твоих жалоб? Найдешь ему замену? Заведешь любовников?
— Ну, я не… — Ее глаза расширились. — Ты, что, считаешь, что у леди Энн были любовники? Сиверну это придется не по душе.
— Твой сорвиголова братец вполне способен убить ее, если окажется, что она не девственница. И Хью Маршалл наверняка одобрит этот поступок.
Зарид уже совсем запуталась. Если Энн Маршалл девственница, то откуда столько знает о постельных делах? Зарид почувствовала себя обиженной. Ее братья всегда обращались с ней как с ребенком, и этот Говард туда же.
Она тряхнула головой и начала слезать с кровати. Ей больше не хотелось попадать впросак, задавая еще какие-нибудь вопросы.
— Зарид, — прошептал Тирль потянув ее на себя. Она стала вырываться. Ее просто бесило то, как свысока он разговаривал с ней и как пренебрежительно отзывался обо всех женщинах. Он слишком много о себе возомнил.
Тирль придавил ее к кровати, но руки у нее были свободны, и она принялась колотить его по спине и плечам.
— Отпусти меня! — требовала она. — Ты мне противен. Мне ненавистно даже твое присутствие рядом со мной.
Он сжал руками ее голову, чтобы удержать в нужном положении, и приник к ее губам. Поначалу она держала их плотно сомкнутыми, сопротивляясь поцелую, — но потом волна новых, необыкновенно приятных ощущений полностью захлестнула ее, — и губы сами собой приоткрылись. Тирль слегка прикусил ее нижнюю губу, потом кончиком языка нежно обвел ее контуры. Потом он целовал ее глаза, ее щеки.
Она словно открывала для себя неизведанный мир. Ее жизнь всегда была серой и безрадостной, и она так истосковалась по настоящей ласке. Она забыла, что должна считать Тирля своим врагом, и полностью расслабилась в его руках, сама поворачивала голову, подставляя ему лицо для поцелуев. Теперь ее руки уже не стучали по его широкой спине, они сплелись вокруг него и сжимали так крепко, как только могли.
Зарид всегда вела простой и грубый образ жизни. Она не была благовоспитанной и чувствительной, барышней, чья юность проходит большей частью за пяльцами. Зато она с раннего детства привыкла скакать на лошади, сжимая в руке стальной клинок. Она выросла в поклонении культу силы и храбрости.
Когда она почувствовала, как по всему ее телу разливается желание, она с воодушевлением приветствовала его. Ее язык скользнул в рот Тирля, а ногами она крепко оплела его бедра.
Когда он почему-то попытался оторвать ее от себя, она не отпустила его, и когда он перекатился на спину, стараясь сбросить ее, она оказалась лежащей поверх него.
Тогда он грубо схватил ее за плечи и отстранил от себя. Он лежал на спине и смотрел на нее с выражением крайнего изумления.
— Кто научил тебя этому? — спросил он, и в его голосе слышался плохо скрытый гнев.
Она не сразу смогла стряхнуть с себя сладкое наваждение и вспомнить, где она, кто она, и кто он. Она возвышалась над ним, ее ноги как бы обнимали его бедра, то есть, она занимала ту же позицию, которую он занимал по отношению к ней раньше, при этом она чувствовала, что это положение «над» нравится ей даже больше, чем прежнее «под».
— Чему научил? — Она одарила его улыбкой. Но он не улыбнулся в ответ, а вместо этого отшвырнул ее в угол кровати и поднялся на ноги.
— Тебя мог научить этому только какой-то мужчина. Не был ли это Кольбран? Когда вы были с ним на том пруду, вы только купались или занимались еще кое-чем?
Она была захвачена врасплох этой вспышкой ярости, и сама начала было злиться на него, но усилием воли заставила себя успокоиться и легла обратно на подушки.
— Ничему он меня не учил. Я знаю то, что знаю.
Тогда он схватил ее за талию, стащил с кровати и поставил прямо перед собой.
— Ты можешь не желать быть моей женой, но если я только замечу, что ты заглядываешься на других мужчин, я… я… — он запнулся.
— Договаривай же. Что ты сделаешь? — прошептала она.
Он отпустил ее и молча смотрел на нее несколько секунд.
— Обувайся и спускайся вниз. А то ужин совсем остыл.
Оставшись одна, Зарид обхватила себя руками и закружилась по комнате так стремительно, что тяжелая бархатная юбка развевалась вокруг ее ног, будто была легче пуха.
— Прикажете подавать ужин, милорд?
Тирль встрепенулся и оторвал взгляд от своего кубка с вином.
— А, Маргарет. Я и не заметил тебя. Она еще не спускалась?