Завоевание (Покорение)
Шрифт:
Но звон стали за спиной заставил его немедленно обернуться. Оказалось, что мальчишка поверг Зарид на землю и приставил острие шпаги к ее горлу. На его губах играла торжествующая улыбка, как будто он собирался сейчас же проткнуть своего соперника насквозь.
Этого Тирль уже не мог вынести. В мгновение ока он вскочил на ноги, подлетел к мальчишке и, встряхнув его основательно, оторвал от Зарид. А потом сделал ему знак убраться прочь.
Зарид все еще лежала на земле и, глядя на Тирля снизу вверх, улыбалась.
— Я вижу, ты уже совсем поправился, — мягко сказала она.
— Вопреки стараниям твоих родственничков, —
— Я здесь для того, чтобы остаться с тобой навсегда. — Зарид смотрела на него, и в ее глазах светилась безмерная любовь. — Я так скучала по тебе. Я… я не могу без тебя жить.
С его языка уже было готово сорваться, что он тоже безумно тосковал. Тосковал по ее смеху, по ее любознательности. Ему не хватало ее жизнерадостности и непосредственности. Он бы все отдал за то, чтобы она была с ним рядом, когда он боролся с недугом. Он хотел бы, чтобы она постоянно твердила ему, что, не будь он таким слабаком и неженкой, он давно бы уже поднялся на ноги. Из Жанны получилась отменная сиделка, она вообще была славная женщина, но Оливер много лет тому назад сломил ее дух. Поэтому косвенной причиной того, что его выздоровление несколько затянулось, можно считать унылую обстановку, в которой оно протекало.
— Меня это совершенно не касается, — вместо этого сказал Тирль с изрядной долей высокомерия.
Зарид продолжала улыбаться.
Как же люди могут быть настолько слепы, чтобы не распознать в ней женщину с первого же взгляда. Он задавал себе этот вопрос по меньшей мере тысячу раз. Она ведь прямо-таки лучилась женственностью.
Зарид начала было подниматься, но он наступил ногой ей на грудь.
— Мне стоит только довести до сведения брата, кто ты на самом деле, и твоя песенка спета, — сказал он проникновенно.
Она потянулась к его лодыжке. Тирль и так старался как можно меньше давить на ее тело, а теперь вообще готов был отдернуть ногу.
— А я не прочь проверить, смеешься ли ты по-прежнему, когда тебе щекочут пятки.
— Не смеюсь, — отрезал он. — Тебе нечего здесь больше делать. Видеть тебя не желаю. Ты мне не нужна.
— Зато ты мне просто необходим. Ты даже себе не представляешь, как я была несчастна все эти месяцы.
— В тот день, когда твои братцы чуть не вышибли из меня дух, по тебе это было не очень-то заметно. Ты поверила, что я похитил мальчика. Ты думала, что я способен причинить вред ребенку.
— На нас люди смотрят, — сказала Зарид и сделала попытку привстать, но Тирль опять придавил ее к земле. Она вздохнула, заложила руки за голову и откинулась на спину.
— Да, я действительно решила, что вина целиком лежит на тебе. Но можешь ли ты упрекать меня за это? Сам посуди: абсолютно все говорило за то, что именно тебе выгодно удрать, прихватив в собой малыша.
— Но ведь мы так долго жили с тобой вместе. И ты, оказывается, за это время узнала меня так плохо, что позволила себе во мне усомниться.
— А как может обычный человек, не ясновидец, точно знать, что у другого на уме?
— Но ты должна была знать это. Должна…
— А ты должен был взять меня с собой, когда уезжал. Или у тебя тоже не хватило проницательности, чтобы понять, что тогда творилось в мое душе? — Она почти кричала.
Тирль поднял голову и огляделся кругом. Все, кто находился в это время поблизости, — все, от мала до велика, кто занимался чем-нибудь во дворике — сгрудились вокруг Тирля и Зарид и наблюдали за происходящим. На их лицах были написаны недоумение и страх. Тирль знал, что не пройдет и нескольких минут, как сведения о том, что тут творится что-то непонятое, достигнут ушей брата.
Тирль убрал ногу с груди Зарид и бросил на нее быстрый взгляд.
— Пошли со мной.
Она встала, отряхнулась и одарила его долгим страстным взглядом.
— С превеликим удовольствием. — наконец ответила она очень игриво, Он постарался сделать вид, что пропустил ее реплику мимо ушей, повел ее в главное жилое строение. Чтобы попасть в его спальню, нужно было преодолеть два лестничных пролета Тирль шагал впереди Зарид, поэтому не видел, как у нее отвисла челюсть при виде великолепною убранства замка Говардов. Здесь все кричало о богатстве. Ей уже приходилось видеть что-то подобное в поместье Маршаллов, но то выглядело просто конюшней по сравнению с роскошью, которая представилась ее взору сейчас. От начищенных до блеска золотых и серебряных сосудов исходило ровное сияние, на стенах висели дорогие гобелены, а столы были покрыты тончайшими кружевными скатертями.
Они добрались до комнаты Тирля, вошли, и он заперла ними дверь.
— А теперь ты расскажешь мне, что тебе здесь понадобилось. Не иначе как твой братец подослал тебя, чтобы ты попыталась склонить меня закрепить за ним право владения нашим имуществом. Он уже прознал, что мой браг при смерти? Так ведь? Говори же!
И тут он потерял дар речи, потому что Зарид начала срывать с себя одежду. Она собиралась побеседовать с ним по душам, объяснить, что явилась сюда по собственной воле, потому что хотела быть с ним. Хотела рассказать, что нелегко отвоевала свою свободу. Этому предшествовали многочисленные стычки с Роганом. Но она прекрасно осознавала, что одних слов будет мало, чтобы вернуть Тирля. Это он всегда использовал свой дар красноречия, чтобы убедить ее сделать то, чего ему хотелось, и всегда преуспевал в этом. Выходит, если уж ей точно не победить Тирля в словесном поединке, нельзя хотя бы позволять ему проделать это с ней.
Ноги Тирля будто вросли в землю, когда он немигающим взглядом следил за тем, как она развязывает и срывает с шеи платок, затем стаскивает через голову рубашку. С тех пор, как он покинул замок Перегринов, он не спал ни с одной женщиной. Потому что ни одна не привлекала его физически. Впрочем, ради развлечения он был не прочь затащить в постель то одну, то другую миловидную горничную. Это были очень покладистые девушки. Они соглашались на предложения Тирля так поспешно и охотно, что не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — они уже предвкушают, как в их карманах позвякивают полученные в награду золотые. И тогда душу Тирля начинали бередить непрошенные воспоминания о том, как Зарид дарила ему свою любовь не ради его денег, а ради него самого. Она отдала ему всю себя, без остатка, когда окончательно удостоверилась в том, что он не враг ей.