Завоевание твердыни

Внимание Эстер привлек легкий поклон, обращенный к судьям. Мужчина был незнаком ей — высокий, стройный, в свободном твидовом пиджаке от Армани или Оксфэм. Скорее, от Армани, решила она. Хорошо, что следующее дело — последнее в сегодняшнем заседании. В зале суда было жарко. Палящее июньское солнце, проникая сквозь высокие окна, освещало недавно обновленную отделку помещения — кремовые стены, откидные сиденья малинового цвета и портьеры с цветочным узором. Совсем не то, что было прежде, когда зал украшали роскошные дубовые панели. Теперь он был солнечным

В это утро рассматривали обычный набор правонарушений — дорожно-транспортные происшествия, чрезмерное употребление алкогольных напитков и нарушения общественного порядка. Решения по делам выносились быстро. Эстер была избрана в члены городского магистрата относительно недавно и в свои тридцать четыре года оказалась самой младшей из судей, Поэтому она особенно тщательно одевалась на заседание суда. Несмотря на жару, на ней был строгий темно-синий костюм, а волосы собраны в безупречный узел, так чтобы ни единый волосок не выбивался из прически. Большие очки в роговой оправе служили последним штрихом к образу, свидетельствовавшему о той ответственности, с какой Эстер относилась к своим обязанностям. Стремясь оправдать занимаемый пост, требовавший от человека ума, способности здраво рассуждать, прямоты и честности, она, как всегда, вникала в малейшие детали показаний, произносимых в течение дня и обвиняющей стороной, и защитой. Сегодня помимо Эстер на суде присутствовали еще два представителя городского магистрата — доктор Том Медоуз, глава местной медицины, и мистер Филип Гэлбрейт, в прошлом директор школы для мальчиков, а ныне председатель.

Во всех слушаниях, происходивших до перерыва, обвиняемые признавали свою вину, и на них налагались различного рода взыскания, компенсации и штрафы. Но этот утверждал, что невиновен, а значит, заседание грозило затянуться.

В зале присутствовал репортер местной газеты и несколько вольных слушателей, среди которых заметно выделялся мужчина в твидовом пиджаке. Эстер отметила густые светлые волосы, загар и правильные черты лица. Привлекательный, отметила она про себя, возвращаясь к своим записям.

— Кто этот светловолосый тип, сидящий сзади? — спросил, понизив голос, Филип Гэлбрейт. Он почему-то всегда был уверен в том, что Эстер знает всех в округе.

— Понятия не имею, — вполголоса ответила она. — Спросите доктора Медоуза.

Доктор тоже не знал.

— Доминик Энтони Баркли, — объявил судебный пристав. Высокий юноша вошел в зал и занял место в последнем, третьем ряду.

— Встаньте, мистер Баркли, — спокойно произнес председатель.

Тот вскочил.

Эстер посмотрела на него с интересом. Все предыдущие ответчики, и мужчины и женщины, были одеты более или менее одинаково — яркие спортивные свитера, джинсы, кроссовки и бесконечное количество сережек в ушах независимо от пола. Однако на Доминике Энтони Баркли были серые фланелевые брюки, белая накрахмаленная рубашка, галстук в полоску и темно-синий блейзер. Светлые волосы, вместо того чтобы неопрятно болтаться по плечам или торчать как попало, были аккуратно подстрижены, и лишь спереди блестящий завиток падал на лоб. Чувствовалось, что над прической потрудился профессиональный парикмахер.

Обвиняемый назвал свое имя и адрес. Речь его была правильной, без малейшего акцента. Несмотря на очевидное волнение, он твердо заявил о своей невиновности. Ему было предъявлено обвинение в вождении машины без прав.

Когда его спросили, что происходило в тот вечер, он ответил, что за рулем машины сидел его брат.

Доминика Энтони Баркли попросили сесть. Обвинитель рассказал суду, что обвиняемый, сидевший за рулем, был опознан женщиной-полицейским двадцать четвертого марта на Эшдаун-лейн. Полгода назад Доминик Энтони Баркли был лишен водительских прав на два года. Свидетелем обвинения выступала та самая женщина-полицейский.

Констебль Джин Хардинг, девушка лет двадцати пяти с блестящими глазами, произвела на судей положительное впечатление. Она повторила клятву с такой же уверенностью, что и обвиняемый.

В ответ на вопрос обвинителя она подтвердила, что в тот самый вечер ехала вниз по Эшдаун-лейн. Начинало темнеть. По обе стороны узкой дороги были припаркованы машины, и она свернула на обочину, чтобы дать дорогу встречному «форд-эскорту» последней модели. Девушка узнала сидевшего за рулем — это был Доминик Баркли. В машине находился и пассажир, но она не успела его разглядеть и была уверена лишь в личности водителя.

Констебль давала показания спокойно, сверяясь, где это было необходимо, со своей записной книжкой, и Эстер сделала для себя несколько пометок. Обвинитель спросил констебля, откуда она знает обвиняемого. Джин Хардинг ответила, что две недели назад она зашла в дом по Эшдаун-лейн и попросила уменьшить громкость музыки. В доме праздновали день рождения Доминика Энтони Баркли.

— Находились ли вы достаточно близко от мистера Баркли, чтобы узнать его потом?

— Да, — бесстрастно ответила девушка. — Он расцеловал меня в обе щеки и пригласил присоединиться к их компании. Когда я отказалась, он уменьшил громкость, и мы с напарницей ушли.

Обвинитель сел, и поднялся адвокат от защиты. Он спросил, было ли поведение мистера Баркли в день празднования торжества оскорбительным.

— Нет, — ответила девушка.

— Но он поцеловал вас и пригласил присоединиться к ним. Была ли причина для такого приглашения? — Адвокат постарался задать вопрос как можно тактичнее.

Девушка покраснела.

— Он, видимо, принял меня за стриптизершу, — сказала она после паузы.

В зале послышались смешки. Адвокат снисходительно улыбнулся.

— Имели ли вы возможность видеть брата Доминика Баркли во время своего визита в дом на Эшдаун?

— Нет, сэр.

— Спасибо, констебль.

Свидетельницу отпустили. Эстер снова сделала пометки в своем блокноте. Казалось, вина Доминика доказана со всей очевидностью. Внезапно по рядам прошло волнение. Судебный пристав провел к месту дачи свидетельских показаний еще одного юношу.

Джайлз Эдвард Баркли назвал свое имя и адрес, произнес присягу и объяснил, что он брат обвиняемого. Джайлз был зеркальным отражением Доминика, до последнего волоска на голове. Братья Баркли были однояйцовыми близнецами.