Завоеватель сердец
Шрифт:
– Они обязательно погонятся за мной, – сказал герцог. – Мой славный кузен не может позволить мне улизнуть из-под его носа.
Рауль с благоговейным ужасом взглянул на Вильгельма.
– Значит, монсеньор, вы знали обо всем с самого начала?
– Что мой кузен Бургундский с радостью займет мое место на троне? Неужели ты считаешь меня глупцом, Рауль?
– Нет, милорд, но вы не подавали виду, а когда я, пребывая в своем невежестве, решился предостеречь вас, мне показалось, будто вам нет до этого дела, – застенчиво признался Рауль.
– Так и есть, – согласился Вильгельм. – Страсть господня, или ты думаешь, что вот уже одиннадцать лет оставаясь герцогом Нормандии, я испугаюсь шайки мятежников? Слушай же, Рауль де Харкорт! Первое, что я помню о своем детстве, – как мой дядя Вальтер тайком перевез меня из моего дворца в Водрее в жалкую лесную хижину, где и укрыл от врагов. Ему
Оба жеребца бок о бок все дальше уносились по пустынной дороге.
– Ах, милорд, – с жаром вскричал Рауль, – ради такого вот дня я и поступил к вам на службу. Я принадлежу вам в жизни и смерти, да окажутся мои руки между ваших [9] , и пусть мой меч будет тому порукой!
– Да будет так! – отозвался Вильгельм и протянул свою квадратную ладонь.
Кони сблизились, и Рауль коленом коснулся герцога. Их руки встретились, обменявшись крепким пожатием.
9
Во время принесения вассальной присяги вассал вкладывал руки, сложенные ковшиком, между рук своего господина/сюзерена. Считалось, что таким образом он прикасается к источнику его силы и могущества.
– Монсеньор, раздавите эту подлую гадину, и пусть в Нормандии воцарится мир!
– Перед тем как наступит мир, я устрою войну, – пообещал Вильгельм. – Страсть господня, пришло наконец время для того, чтобы мой меч утратил девственность! Слушай же, что я тебе скажу: через день ли, через неделю, однако Нормандия восстанет против меня с оружием, а людей, которым я могу доверять, можно пересчитать по пальцам одной руки. – Голос герцога зазвенел от сдерживаемой страсти, и Рауль скорее ощутил, нежели увидел, как он нахмурился. – Сначала в Фалез, а потом во Францию.
Рауль ошеломленно переспросил:
– Во Францию, милорд?
– Да, к Генриху, моему сюзерену, чтобы требовать от него помощи.
В памяти Рауля всплыли воспоминания о старых обидах.
– Монсеньер, но можно ли доверять французскому королю?
– Генрих – мой сюзерен, – коротко бросил в ответ Вильгельм. – Он не посмеет отказать мне.
Всадники мчались дальше и, лишь въехав в непроглядную темень леса, придержали бег коней.
– Кто готов поддержать вас, милорд? – поинтересовался Рауль.
– Скоро узнаем, – с толикой черного юмора отозвался Вильгельм. – Здесь, в западной Нормандии, пожалуй, что и никто. А вот из Ко, Румуа, Эврецина и Уша, всех земель к востоку от Дивы [10] – многие. – Конь Вильгельма споткнулся о корень дерева, но герцог умелой рукой выровнял его. – В жизни у меня было немного друзей. Например, мой кузен Э хранит мне верность. Говорят, он принес мне клятву, еще когда я лежал в колыбели. Кроме того, есть Рожер де Бомон, старый Гуго де Гурней, де Монфор, которого ты знаешь. У меня еще два дяди, сводные братья отца: могу ли я доверять им? Да, при условии, что не буду спускать с них глаз. В детстве был друг в лице Эдуарда Саксонского, который ныне стал королем Англии, но сейчас он может лишь молиться за меня. Тем не менее, думаю, Эдуард любит меня так, как могут немногие. Его брат Альфред предпочитал больше полагаться на дела, чем на молитвы, однако оказался глупцом и нашел свою смерть от рук графа Годвина. Что до остальных… проще перечислить моих врагов. Они столь же многочисленны, как деревья в этом лесу. – Вильгельм плотнее запахнулся в мантию. – Видел ли ты некоего Рауля де Брикассара в Байе, виконта Бессена? Это худой и угрюмый человек, избегающий смотреть мне в глаза. Вот он поддерживает Ги. Потом есть лорд Ториньи, которого называют Зубастый Хамон. Цепной пес, что не упустит ни малейшей возможности причинить мне вред. Все это – могучие сеньоры, но существует и еще кое-кто, посильнее их, вот он-то, по моему мнению, и стоит за их спинами. – Герцог ненадолго умолк. – Да будет так. Если он останется жив, то однажды станет служить мне. Его зовут Неель де Сен-Совер, виконт Котантен, которого не было в Валони. Если бы он туда прибыл, это означало бы, что он признает себя моим вассалом. Но его не было, и потому мы встретимся на поле брани. – Герцог, вскинув голову, взглянул на звезды. – Не отставай: мы должны переправиться через Вир [11] еще до наступления рассвета.
10
Див – река в северо-западной части Франции, протекающая через регион Нижняя Нормандия (департаменты Орн и Кальвадос). Впадает в Ла-Манш близ города Кабур.
11
Вир – река в Нижней Нормандии длиной 128 км, протекающая по территории департаментов Кальвадос и Манш.
Они наконец достигли границы; лошади теперь хрипели, и с них хлопьями летела пена. Фортуна благоволила к путникам – наступил отлив, но, когда они переправлялись через бурный поток, уже занимался рассвет. Вода поднялась до колен, и от холода у Рауля застучали зубы. Кони, с трудом взойдя на другой берег, остановились на дрожащих ногах; бока у них ходили ходуном. Взгляд Вильгельма привлекла серая полоска света, появившаяся на горизонте.
– Мы обойдем Байе с юга, – сказал он. – Я не рискну появиться в городе. Вперед! Нельзя терять ни минуты.
В Сен-Клемане они остановились у небольшой церквушки, дав лошадям немного передохнуть. Вильгельм, будучи человеком верующим, на несколько минут преклонил колени перед алтарем, истово помолился. Почти сразу они вновь поднялись в седла, и вот теперь Раулю становилось все труднее держаться рядом с герцогом, который безжалостно гнал своего скакуна вперед. В небе погасли последние звезды, когда они стороной обогнули Байе, и предутренний туман скрыл город от их глаз.
Солнечные лучи уже разгоняли его, и в тот момент они достигли Ри, замок которого высился у самой дороги. Вильгельм наверняка просто проехал бы мимо, но подъемный мост был опущен и на нем обнаружился какой-то человек, полной грудью вдыхавший свежий утренний воздух. Он пристально наблюдал за окончательно выбившимися из сил лошадьми, явно проделавшими долгий путь; любопытство его вызывали и всадники, в столь ранний час ехавшие на взмыленных конях. Когда скакуны спотыкающейся рысью поравнялись с мостом, человек узнал всадника с непокрытой головой на вороном коне, ахнул и бросился вперед, чтобы остановить герцога.
– Сеньор! Сеньор! Стойте! – закричал он и, раскинув руки в стороны, встал у них на пути.
Герцог натянул поводья. Властитель Ри схватил Мале под уздцы и вскричал:
– Какое несчастье с вами приключилось, милорд? Как вышло, что вы путешествуете один и в таком виде?
Герцог, глядя на него прямо, спросил:
– Хуберт, я могу доверять вам?
– Да, клянусь Богом! Вы можете довериться мне, монсеньор. Говорите смело! Я – ваш верный слуга.
– Что ж, тогда вот мой ответ, – сказал Вильгельм. – Я спасаюсь бегством. Вы хотите остановить меня?
– Да, милорд, ровно настолько, насколько понадобится, чтобы вы подкрепились и пересели на свежего коня, – не раздумывая, ответил Хуберт. – Входите же и ничего не бойтесь! Если здесь вас догонят враги, я буду защищать замок до последнего солдата.
Они въехали по мосту во внутренний двор замка и соскользнули с седел наземь. Старый Хуберт де Ри громкими криками сзывал своих людей; двоих усталых мужчин он незамедлительно провел в главную залу, и вскоре вокруг уже суетились слуги. Один принес одежду герцогу, другой опустился перед ним на колени, застегивая поножи поверх его штанов, третий притащил таз с водой, дабы Вильгельм мог умыть лицо, четвертый стоял наготове с салфеткой, а последний держал в руках рог, доверху наполненный французским вином. Пока слуги одевали его, герцог, глядя поверх их голов, разговаривал с Хубертом, вкратце пересказывая ему события в Валони. В самый разгар его повествования в залу вошли трое молодых людей, долговязых и со строгим выражением на юных лицах; каждый опустился перед герцогом на колено, когда отец гордо перечислял их имена сеньору.