Завоеватель

Иггульден Конн

Арик-бокэ кивал и улыбался в ответ, хотя мысли его витали далеко. Хубилай до сих пор ему не ответил. Отсутствие старшего брата действовало как репей под платьем – кололо при каждом движении. Почтение со стороны такого, как Алгу, – прекрасно, но, увы, недостаточно. Арик-бокэ знал, что затянувшееся отсутствие Хубилая широко обсуждают в малых ханствах. При старшем брате целая армия, и ни один из его воинов клятву Арик-бокэ не приносил. А раз так, полной уверенности в своем положении нет. Ямщики тоже молчат. Хан хотел отправить брату новое письмо с приказами, но покачал головой, решив, что эта затея отдает слабостью. Умолять Хубилая вернуться? Нет, ханы не умоляют.

Они приказывают, и их приказы выполняются. А вдруг Хубилай заблудился где-то в цзиньских развалинах и начисто забыл о нуждах ханства? Арик-бокэ не удивился бы.

Глава 35

Хубилай ехал под проливным дождем. Конь фыркал, пробиваясь через густую грязь. На каждой остановке хан пересаживался на свежего коня. Выносливые лошади – залог силы его войска. Хубилай никогда не желал ни крупных арабских жеребцов, ни тем более гигантских урусских лошадей, на которых и не сядешь – такие высокие. Монгольские лошади способны скакать от рассвета до заката, и так несколько дней кряду. А вот о себе Хубилай такого сказать не мог. Онемевшие руки дрожали от холода, кашель не унимался, лишь архи из бурдюка смягчал горло и живительным теплом растекался по груди. Когда едешь верхом, абсолютная трезвость не нужна, и это немного утешало.

Хубилай вел двенадцать туменов, с восемью из которых некогда пробивался к Ханчжоу. Такому воинству любая дорога узка, вот тумены и топтали поля. За ними тянулся след шириной в добрую милю. Далеко впереди ехали дозорные без доспехов. Они нападали на ямы, а ямщиков держали в плену, пока не подоспеют тумены и не присоединят их к себе. Расстояние, покрытое за день, Хубилай мерил ямами, которые сам Чингисхан велел размещать через равные отрезки. Если проехали два яма, значит, за спиной пятьдесят миль, а в погожий день да по равнине порой удавалось проехать три.

В тот день, правда, не удалось. Авангарду было полегче, но уже второй или третий тумены ехали по взбаламученной грязи, в которой вязли конские копыта. На уставших лошадях далеко не уедешь.

Хубилай поднял руку, подав сигнал своему личному глашатаю. Барабанщики на верблюдах не выдержали темп скачки последних пятнадцати дней. Ни один верблюд не проскачет по бездорожью пятьдесят-семьдесят миль в день. При виде глашатая хан усмехнулся: тот весь почернел от грязи, а глаза его, обрамленные красными веками, напоминали блестящие черные дыры. По сигналу хозвластителя он поднес к губам рог, и эхо тотчас разнесло низкий звук по колоннам всадников.

Двенадцать туменов быстро не остановишь: даже приказ не все сразу услышали. Хубилай дождался, когда впереди и сзади него воины перейдут на шаг, и спешился, морщась от тупой боли в затекших мышцах. Он с утра скакал во весь опор, и даже если его воины устали в два раза меньше, чем он, настала пора отдохнуть и подкрепиться.

Трем тысячам коней нужно ежедневно пастись по нескольку часов – иначе быструю скачку они не выдержат. Хубилай старательно выбирал места для привалов на лугах и возле рек, но чем дальше на запад, тем труднее ему было. В тысяче с лишним миль к востоку остался Шанду, его наполовину построенный город, недвусмысленно показывающий, во что превратится через пару лет. Широкие улицы, вымощенные гладким камнем, ждали людей. Уже построили целые районы, и воины Хубилая наполнили тихие улицы жизнью. Хана радовали взволнованные лица бойцов, которые вместе вселялись в дома и восторгались новым чудесам. Хубилай улыбнулся: он не просто вспоминал деревца и колышки, а видел их парками и широкими улицами. Даже если больше ничего не получится, город с нуля он уже построил.

После

Шанду местность сильно изменилась. Вместо речных долин появились холмы, заросшие колючим кустарником. Войско проехало сотни городишек, жители которых прятались. Очевидный плюс переброски двенадцати туменов – разбойников Хубилай не боялся. Воины ехали среди полного безлюдья: злоумышленники исчезали, едва завидев их.

В каждом отряде из десяти воинов двое или трое отвечали за тридцать коней: их следовало водить на пастбища и на водопой. Они возили с собой зерно, но в минимальном количестве, на самый крайний случай. Хубилай передал поводья слуге и со стоном выпрямил спину. В ливень хворост искать бесполезно, значит, горячий ужин отменяется. Большинство воинов ограничится черствым хлебом и мясными обрезками. Шанду обеспечил войско соленой бараниной на целый месяц, но свой паек горожанам предстояло урезать вдвое, пока не восполнится поголовье скота. До сосания крови у коней еще не дошло, но эта пора неуклонно приближалась.

Хубилай вздохнул: ему нравилась суета вокруг него, нравилось, что глаза отдыхают: наконец появилось то, на что можно посмотреть вблизи. Он скучал по жене, а вот о дочери старался думать поменьше. Горький опыт подсказывал: лучше придержать себя, пока не минет опасность. Чинким ехал вместе с глашатаем. К концу дня он побелел от усталости, но подводить отца не желал. Мальчик почти превратился в мужчину; худой, жилистый, строением он пошел в отца. Взрослеть среди туменов не так уж плохо, а воины – не самые худшие спутники.

Хубилай потянулся и увидел, что к нему направляется Урянхатай, стряхивая с ног комья грязи. Все перемазались в грязи, которая летела с копыт, и хан ухмыльнулся: почтенный орлок словно с мокрого холма скатился. Дождь неожиданно усилился, смывая грязь с Хубилая и Урянхатая. Загрохотал гром, совсем рядом небо вспорола молния, и хан захохотал.

– Я думал, мы поедем по пустыне, а тут утонуть можно.

– Мне казалось, лучше так, чем жара. Но карты твердят свое: сегодня мы проехали два яма. Господин мой, пусть люди и кони отдохнут до завтра. Дождь вряд ли затянется.

– Сколько еще до Самарканда? – спросил Хубилай.

Орлок воздел глаза к небу: этот вопрос он слышал много раз.

– Миль семьсот, господин мой, то есть примерно на пятьдесят миль меньше, чем сегодня утром.

Хубилай проигнорировал мрачный тон орлока и взялся за подсчеты. Нужно еще десять-двенадцать дней, если довести воинов до изнеможения и чаще менять коней. До сих пор он осторожничал, но, возможно, пришло время пуститься во всю прыть.

Чагатайский улус живет налаженной жизнью, значит, и ямы работают. За собой действующих ямов Хубилай не оставлял, но опасался, что один ямщик да проскочил. Обогнать его тумены мог лишь очень хороший всадник, хотя невооруженному ямщику на свежем коне достаточно было опередить Хубилая на один ям и на каждом следующем менять лошадей. Задача казалась вполне посильной, и хан боялся, что кто-то ее решил.

Урянхатай, уже разобравшийся в характере своего хана, терпеливо ждал, пока тот соберется с мыслями.

– Что скажешь о местности, в которую мы направляемся? – спросил Хубилай.

Орлок пожал плечами и посмотрел на юг. Если бы не дождь, он увидел бы заснеженные горные пики, ворота в Индию. Войско обогнет горную цепь и двинется на юго-запад, к самому сердцу Чагатайского улуса и его богатейшим городам.

– На картах указан путь через последние горы. Не знаю, как высоко нужно подняться, чтобы перейти через них. За горами начинается равнина, где мы наверстаем потерянное время.