Завороженная
Шрифт:
Александр положил себе селедки в масле и налил пива. Ливия никогда не завтракала с ним. Ее тошнило, когда она смотрела на то, что Александр ест по утрам. Александр мог бы сказать ей, что яйца, хлеб с маслом и чай вызывают у него ту же реакцию.
Ливия была растеряна, озадачена. Места себе не находила от беспокойства, но Алекс ничем не мог ей помочь. Он нуждался в ней, нуждался в сохранении брака, потому что брак был той легендой, в рамках которой он мог успешно выполнять свою работу, а ставить под удар дело, которое он считал главным в жизни, он не имел права. Итак, он установил контакт с их агентом в армии. Едва ли тот человек выйдет из переделки живым.
Алекс намазал маслом ломоть черного хлеба, раздумывая над тем, насколько безнравственным должен быть тот, кто посылает другого на смерть, сам при этом ничем не рискуя, наслаждаясь спокойной комфортной жизнью.
Может, дать отбой и самому взять на себя выполнение главной задачи? Александр знал, что при желании мог бы найти возможность привести приговор в исполнение самостоятельно. Но конечно, он не должен так поступать. У него иные, руководящие функции. Он не имел права собой рисковать.
К тому же он женат. Круг замкнулся. Ему пришлось бы оставить ее в Англии. Одну, беззащитную. Взяв на себя исполнение приговора, он подписал бы приговор и ей.
Обычно ему удавалось не думать об опасности. И дело не только в естественном для человека чувстве самосохранения. Тот, кто боится, не способен мыслить трезво. Опасения за свою жизнь и благополучие в конечном итоге мешают общему делу. Отец внушил ему веру в то, что нет в жизни более сильной мотивации, чем патриотизм. Ради своей страны человек должен быть готов к любой жертве. Но имеет ли он право во имя своих патриотических убеждений подвергать риску того, для кого Россия – не главное в жизни?
Александр встал из-за стола, взяв с собой сообщение от Татаринова, и направился в библиотеку. Он сел за стол и стал писать приглашение князю Михаилу Михайловичу. Александр был сама любезность.
Глава 20
Все утро не утихал дождь. Ливия думала отказаться от приглашения на ленч, но, поразмыслив, решила все же поехать Дома она не находила себе места от беспокойства, да и погода действовала на нее угнетающе. Александр, которого дождь не смущал, отправился в клуб, а перспектива провести день в одиночестве Ливию не прельщала.
– Моркомб, я поеду на Беркли-сквер, – сообщила Ливия своему престарелому дворецкому. – Распорядись насчет кареты.
– Ладно, – сказал Моркомб и поплелся на кухню.
Ливия, которую никогда особенно не смущала неразговорчивость слуги, пошла наверх. Она знала, что Моркомб все сделает как надо, и действительно, когда она, одевшись, спустилась вниз, экипаж уже ждал у парадного входа.
Моркомб, кряхтя, отодвинул щеколду, и Ливия, прихватив зонт, вышла под дождь.
Джемми открыл для нее дверь коляски.
– Мерзкий денек, миледи.
– Это верно, – согласилась Ливия и, передав зонтик кучеру, села в старенькую карету. Пусть карета была старой и скрипучей, но перед элегантной и модной коляской у нее было по крайней мере одно существенное преимущество – в ней Ливия не рисковала промокнуть до нитки.
Дождь не прекращался и тогда, когда двумя часами позже Ливия вышла из дома Бетси Ормонд на Беркли-сквер.
– Какая у тебя забавная карета, Ливия, – заметила Бетси, вышедшая проводить гостей.
– Может, она и выглядит неуклюже, зато в такую погоду ничего лучше не придумаешь, – весело ответила Ливия. – Может, кого-нибудь еще надо подбросить до дома? Я готова.
– Если вы не откажетесь довезти меняло Олбермарл-стрит, душечка, я буду вам премного благодарна, – с готовностью откликнулась пожилая леди, обернув шею непомерно длинным боа и сунув руки в муфту. – Харгрейвсу утром понадобилась наша коляска, и я уже собиралась послать за наемным экипажем, но мне было бы куда приятнее проехать с вами в этой прекрасной карете.
– С удовольствием составлю вам компанию, леди Харгрейвс, – сказала Ливия. – А вот и Джемми с зонтиком.
Джемми бегом взлетел по ступенькам, открыв для дам зонтик, чтобы они не промокли по дороге к карете, даже если до нее надо было сделать несколько шагов.
– Скажи конюху, что мы вначале заедем на Олбермарл-стрит, – обратилась Ливия к Джемми, пропуская леди Харгрейвс вперед. Ливия забралась следом за ней, и Джемми закрыл за ними дверь.
– Ну, дорогуша, как вам семейная жизнь? – спросила у Ливии ее попутчица, с любопытством глядя на Ливию. Видимо, до нее дошел слух, что Ливия беременна, и она хотела услышать подробности.
– Спасибо, хорошо, – сказала Ливия, которая всегда отвечала на подобные вопросы именно так, если, конечно, эти вопросы не задавали ей Нелл или Элли.
– Скоро ли ждать счастливого события? – спросила леди. – О, как я бестактна. Простите, душечка, любопытство старухе.
– Пока не ожидается, – ответила Ливия, надеясь, что таким образом сможет закрыть тему.
– Да, бывает так, что сразу не получается, – сказала леди Харгрейвс. – Главное, чтобы вашему мужу хватило терпения.
Ливия лишь улыбнулась в ответ. Спутница ее снова наклонилась к ней и таинственным шепотом произнесла:
– То, что вы сделали с домом Софии Лейси, просто поразительно! Как-то я сказала Харгрейвсу, что София его бы сейчас не узнала. Так жаль, что последние годы она стала затворницей. В юности она любила погулять, и даже потом, когда уже была в годах.
– Вы хорошо ее знали?
– Не слишком хорошо, моя дорогая. Она была на пятнадцать лет старше меня. И мы вращались в разных кругах. – Леди Харгрейвс рассмеялась. – Моя матушка ни за что не разрешила бы мне водить дружбу с такими, как София.